— Сволочь! Я больше года на тебя потратила! — Глаза её заблестели, высохли. Я впервые увидел её такой: злой, свирепой, коварной самкой. Тут она схватила глянцевый журнал, который лежал у неё на диване, и швырнула в меня.
Мне не пришлось уворачиваться. Журнал пролетел мимо меня, расправив крыльями страницы, ударился в стену.
— Я тоже хочу любимого мужчину, а не так... Подёргались да разбежались, — прошипела Полина. — А ты, ты — сволочь... — искала она, куда ткнуть больнее. — Ты добегаешься! Сдохнешь в одиночестве!
— Я прощаю тебе эти слова. — Надо было уходить, не затягивать сцену и не собирать себе на голову оскорбления. — Вещи заберу потом. Кинь куда-нибудь в кладовку...
«Вперёд!» — это я сказал уже сам себе. Приучил давать себе команды: «Вперёд!», «Назад!», «Стоп!», «Забыли!» В них, казалось мне, есть некая энергетика для того, чтобы ненужное утопить в прошлом навсегда, чтоб не всплыло. Возможно, это был психологический самообман.
Обычно, уходя от Полины, я оборачивался на её окна на третьем этаже. Она непременно стояла у окна, махала мне рукой; это было как-то даже посемейному, словно она провожала меня в путь-дорогу, а сама оставалась ждать. Она прижималась иногда носом к стеклу, чтобы было смешнее, и что-то рисовала на стекле пальцем. В этом было что-то и романтическое, и интимное. Светловолосая, раскованная, с нацелованными губами, однажды она показала мне обнажённую грудь, распахнув на себе халат...
Теперь, выйдя из подъезда, я раздумывал: обернуться на окна или нет? «Нет!» Я поскорее забрался в машину. Всё, что осталось за спиной, осталось за спиной...
Отъехал, набрал номер Аллочки:
— Спасибо за услугу, подруга... Но ты, похоже, забыла: в Одессу я всё же еду по делам... А в санаторий в Сочи, поближе к Мацесте, лечиться, а не развлекаться. Я думал, Аллочка, ты помнишь о моём радикулите. Сама массаж делала...
5
Мне до жути не хотелось ехать к бывшей жене. Я опасался, что она не сдержится, зарядит традиционно свои упрёки, тупые укоры. Но надо спасать Толика. Его поведение, его взгляд напугали меня. Надо добраться до истины!
Я позвонил Анне. Не звонил ей около двух лет. Да и она за последние годы звонила только пару раз, по необходимым делам, связанным с нотариусом и армейскими проблемами Толика.
Голос в трубке был и удивлённый, и напуганный.
— Мне нужно приехать к тебе и поговорить, — сказал я.
— О чём? О Рите? — спросила Анна.
— О ней тоже. Но главное — о Толике.
— У меня неприбранно... Может, лучше встретимся где-нибудь в другом месте.
