По дороге к Полине я договорился сам с собой: бросать Полину сейчас не стоит. Попозже. Ведь под рукой всё равно нет других вариантов. Когда появится зримо, тогда и отвалим в сторону. А пока... А пока на свидание я опаздывал почти на два часа.
Полина открыла мне дверь, и я догадался, что она что-то поняла или узнала больше, чем мне бы хотелось.
— Секса сегодня не будет. Обед тоже отменяется. Кто не успел, тот опоздал, — холодно, без приветствия, сказала она.
В эту минуту я почему-то напомнил себе: как хорошо, что отказался взять ключ от её квартиры. Полина всячески показывала, что доверяет мне. Но я стоял на своём: «Что мне делать у тебя без тебя?» Вероятно, это было даже больше, чем простое доверие, — это было женское желание создать семью, приручить меня сперва как любовника, а потом как потенциального мужа, чтобы впоследствии делить со мной не только постель.
В то же время я чувствовал, что Полина иногда опасается меня и перепроверяет. Если признаться себе самому без увиливаний: я не любил ее; с ней было относительно удобно, комфортно; она была в меру красива, умна, заботлива, но до гробовой доски шагать с ней меня не манило. Полина чувствовала мои слабости и, наверное, догадывалась, что я попутчик не навсегда, но других-то поискать ещё надо...
— Объяснений не будет! — выкрикнула Полина, эта фраза прозвучала как «Пошёл прочь!».
— Почему? — как можно наивнее произнёс я.
— Какие могут быть объяснения? Не ты ли меня учил: прежде чем задать вопрос человеку, задай его себе! И ответь на него.
— Да... В любом вопросе есть скрытая агрессия. — Я пробовал затянуть Полину в разговор.
Полина нервничала, хваталась то за одно, то за другое, наконец села на диван и выпалила:
— Ты едешь в отпуск. Без меня. Какие могут быть объяснения! И не важно, откуда я это узнала.
— Это не совсем отпуск, я еду в Одессу по делам. Там у меня армейский друг... У меня есть к нему коммерческое предложение.
Прошлым летом мы с Полиной провели отпуск в Испании — корень обиды был найден. От кого она узнала о моём теперешнем отпуске, я сразу догадался: Полина сдружилась с моей бухгалтершей Аллочкой, та и доложила по-дружески.
— В ванне — твой халат и шлепанцы, в гардеробе — рубашки, бельё. Забери! Нечего мне пудрить мозги, — тихо произнесла Полина. На глаза у неё выступили слёзы.
Я не терпел женских слёз. Они меня обескураживали и раздражали, вызывали какую-то болезненную жалость, но сейчас, мне показалось, что слёзы Полины особенные, осознанные и не для того, чтобы разжалобить меня. И всё же в какой-то момент во мне шевельнулась жалость к Полине — как-никак больше года делили ложе, и между нами уже была история... и взаимовыручка, мне даже захотелось просить прощения у Полины, умаслить её, уладить конфликт, а потом добиться её нежности. Даже подумалось, что в близости она всегда была очень мила. Но все похотливые мотивы оборвала Полина:
