– Дауд-бей?
– А то кто же.
– Хочет, чтобы я ему про царского человека в Крыму рассказал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул.
– Нам?
– Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу.
– Вона как! – вскричал Мятелев. – Не врет, думаешь?
– Федор!
– А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже.
– Не думаешь ли ты, что я предам моего государя?
Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского человека в Бахчисарае, но подумал только о себе лично…
***
Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Политические хитрости Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось.
– Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть.
– Смерть? – не понял приятеля Ржев.
– Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою.
– И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор?
– Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери, на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой.
– А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это?
– Чего? – не совсем понял Федор. – Это что-то вроде мерина?
– Да.
– Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это…
– Федор! – Ржев грозно посмотрел на друга. – Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравится. А на кой я ей в качестве евнуха?
– Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что.
– А как Марта Лисовская? – парировал его выпад Ржев. – Там есть на что посмотреть?
– Сравнил тоже. Да Марта лакомый кус для самого султана.
– Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно.
Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна…
***
В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру.
Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки.
– Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур?
– А чего я могу тебе сказать, эфенди? – по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. – Про то, как сбежал? Так многие сбежали тогда из твоего замка. Чего меня-то про это пытать?
