С минуту я наблюдала за ним, пока он неровно вёл свою кобылу по дороге. Он не мог идти по прямой, чтобы упростить свою жизнь.
— Слушая тебя, никто никогда не узнает, что ты изо всех сил стараешься не жаловаться.
Он сморщил нос.
— Могло быть и хуже. Я действительно в это верю.
Я рассмеялась.
— Как?
— Мы могли оказаться в ловушке на дереве, когда гигантский вепрь безжалостно таранил наше убежище, — его взгляд поднялся, чтобы встретиться с моим. — Или, что ещё хуже, он мог бы уже затащить нас в свою пещеру, чтобы расплющить наши мозги и полакомиться нашими внутренностями.
— Ты мудр, Оливер Молчаливый. Могло быть и хуже.
Лошадь, чьё имя, как я узнала, было Вор, подъехала ко мне, привлекая моё внимание к другой стороне. Конь был великолепен. Бронзовая шкура блестела в лучах позднего утреннего солнца, а тёмная грива мерцала, когда он рысил с совершенной послушностью.
— Доброе утро, Командор, — пробормотала я всаднику.
Аррик улыбнулся мне.
— Доброе утро, незнакомка. Как твоя сегодняшняя поездка?
Я проглотила изрядное количество страданий, чтобы ответить:
— Прекрасно. Совсем как вчера. И за день до этого.
Это было частью нашей повседневной жизни. В то время как Аррик проводил большую часть своего времени со своими людьми, командуя, диктуя и делая всё, что он делал, он постоянно останавливался, чтобы узнать о моём благополучии. Его вопросы остались прежними. Как и мои ответы.
Он усмехнулся.
— Значит, ты привыкла ездить верхом?
Я вспомнила, как Оливер рассказывал о мудрости Храма.
— Я привыкла не жаловаться, Командор, — его бровь удивлённо изогнулась. — Я выросла в Храме Вечного Света, — объяснила я. — Братья, которые меня воспитали, не очень-то нуждались в лошадях вне работы на полях. Боюсь, я очень давно не сидела на лошади.
— Ты росла среди монахов? — выражение его лица было комичным. — Всё это время?
— Всё это время?
— И как долго? — уточнил он. — Сколько времени ты провела с ними?
— С детства, — ответила я честно. — С тех пор, как мне исполнилось девять.
— А сколько тебе сейчас?
Я вздёрнула подбородок. В его голосе было что-то такое, что мне не понравилось. Там был намёк на то, что я всё ещё ребёнок.
— Достаточно взрослая, чтобы знать, что мужчина никогда не должен задавать женщине этот вопрос.
— Моложе двадцати, я полагаю, — продолжал он, как будто я ничего не говорила.
Я повернулась к нему и приподняла одну бровь, подражая его почти неизменному выражению.
— И ты уже знаешь, что я старше девяти. Каково твоё лучшее предположение?
