– Точно?
– Точнее не бывает, – заверил домовой, – Отслужу только так.
– Что-то не очень верится, – скептически сообщил я. – Мне позавчера рядом с домом холуи по голове настучали и в город увезли, а ты даже не пытался меня защитить.
Однако Ефимка нисколько не стушевался.
– А пошто я тебя должен был защищать? Молока ты мне не наливал, вежества не оказывал, ряд мы с тобой не заключали, – воинственно выдал он. – И вообще, я по жизни не защитник, мое дело порядок в доме блюсти.
Слушая Ефимкины оправдания, я пытался понять чего, собственно, его дразню, хотя знаю прекрасно, что не может он хозяев защитить от лихих людей.
– Ну, в чем же тогда твоя служба заключаться будет? – спросил я.
Домовой почти по-человечески пожал плечами.
– Ну, ежели мы с тобой ряд уговорим, тогда, что в нем упомянуто, то и сделаю, – заявил он. После чего молча продолжал сидеть на стуле, поблескивая маленькими, глубоко посаженными глазками.
Тут мне пришла в голову интересная мысль, что домовой знает о людях с даром. Однако на мой вопрос Ефимка сообщил только, что последнего одаренного видел зим триста назад. А отчего они все пропали, не имеет понятия. Но с тех пор большая часть нежити тоже стала угасать.
– Подумать только, – печально сообщил он. – Около Гривок только одна кикимора в Михеевском болоте осталась. А когда-то их там цельный десяток обитал.
Я вспомнил последнюю, упокоенную мной кикимору, и содрогнулся, вспомнив гнилостный запах, исходящий от человекообразной нежити, лишь отдаленно напоминающую костлявую старуху, с огромными когтистыми лапами. А Ефимка сожалеет о них, как о лучших подругах.
На следующий мой вопрос, каким образом он попал в город, домовой небрежно сказал:
– Да на таратайке вашей вонючей вместе с Мишкой. Я, вишь, как бесёду его с матерью послушал, понял, что надо к тебе попадать, а то уедешь в Швенцарию свою, и лови тебя там, как ветра в поле.
Я сначала не понял, о каком Мишке он говорит, а когда сообразил, понятливо усмехнулся. С Ефимки станется и бабушку Павлину, Пашкой обозвать.
Значит, в Швейцарию попасть, тебе не по зубам? – поддел я его.
– Отчего же могу и в ваши Швейцарии пройти, тока для начала силушки мне подкинь, – вернулся домовой на прежнюю тему.
Дразнить Ефима мне надоело, поэтому мы быстро обговорили все вопросы и он, с легкостью опустошив мой источник, растворился в воздухе.
– Ежели, что, зови! – набатом в голове прозвучали его прощальные слова.
Оставшись один, я начал разбирать постель, но тут в комнату зашли родители.
