Вот уж правда — два сапога пара…
Насытившись и порядком охмелев, вся компания переместилась с веранды на зеленую лужайку за домом, где, условно разбившись на две команды, принялись играть в волейбол. Хоть я и любила эту игру, но оказавшись в команде с Полиной и Сашей, потеряла к ней всякий интерес. Поэтому, сыграв лишь одну партию, я сослалась на усталость и покинула поле. Костя, который, казалось, больше беспокоился о моем самочувствии, чем Саша, отвел меня к гамаку, растянутому в тенечке старых приземистых яблонь. Я не стала отказываться от такого отдыха и с радостью погрузила свое тело в подвесное ложе…
Теплый майский день потихонечку угасал, воздух, чистый, полностью лишенный городского смога, наполненный влажной свежестью и ароматами леса неподалеку, расслаблял, даря умиротворение даже такой мятежной душе как моя. И я, убаюканная мерным покачиванием гамака, погрузилась в дрему.
Вначале сон был беззаботным и воздушным, похожим на легкое кружево, но через некоторое время краски в нем стали сгущаться, а сквозь клубы дымного тумана проступать очертания знакомых людей и событий, болезненно пережитых мною не так давно…
…Вот я вновь на свадьбе Саши, пробираюсь к нему через гудящую толпу гостей все с тем же отчаянным желанием — признаться наконец в своих чувствах. Вижу его спину, которая, как я бы не продвигалась вперед, оставалась от меня все так же далека. Вижу рядом с Сашей Полину в белом платье; она держит его под руку и льнет к нему почти всем телом.
Понимая всю тщетность своих попыток дотянуться до Саши, я в отчаянии окликаю его по имени. Он оборачивается почти сразу, но смотри немного растерянно, словно пытаясь припомнить, кто я такая.
— Катя? — наконец неуверенно произносит Саша, и тут же его взгляд гаснет, а с губ срывается вздох не то сожаления, не то раздражения: — Извини…
Мое отвергнутое сердце взрывается от боли, перед глазами все плывет, а через мгновение я оказываюсь уже на скамейке у ЗАГСа и слышу знакомый старческий голос:
— Видишь, он встретил свою судьбу. И это не ты…
Я порывисто оборачиваюсь к Карлу Генриховичу, как и прежде собираясь сказать, что не верю в судьбу, но замираю на полуслове: на месте старика сидит Илья.
— Пирожное? — улыбается он и протягивает мне неизвестно откуда взявшееся блюдце с кусочком шоколадного бисквита…
…Я вынырнула из сна с бешено колотящимся сердцем. Реальность встретила меня вечерней прохладой и нежным шумом яблоневой листвы. Где-то рядом слышался глухой стук мяча и возбужденный хохот вошедших в спортивный раж ребят.
