Но Томаззо еще не закончил. В то время как Джет изумленно уставился на него, Томаззо улыбнулся и продолжил: — Эбигейл достала аптечку. Она вытерла его, намазала кремом, а потом перевязала.
Эбигейл была совершенно уверена, что представляет себе, как он растягивает слова, как бы намекая на что-то…
— Abs? — прорычал Джет.
Вздохнув, она беспомощно пожала плечами. — Это были джунгли. Что мне оставалось делать? Инфекции опасны в джунглях. — Не дожидаясь ответа, она добавила: — В любом случае, после этого я заболела и мало что помню. Томаззо, очевидно, встретил рыбаков, и они привели нас сюда. Он снял виллу и заботился обо мне, пока я болела.
— Вот как? А чем же ты болела? Должно быть, это было что-то очень плохое, если ты даже не могла взять телефон и позвонить мне на сотовый, чтобы я знал, что с тобой все в порядке, чтобы я мог перестать волноваться. Верно? — с горечью спросил он и добавил: — Дай ка угадаю, итальянская версия «Лихорадки джунглей»?
— На самом деле, это была геморрагическая лихорадка Денге, Джет, — сказала она, вздернув подбородок. Я чуть не умерла, и умерла бы, если бы не Томаззо. — она замолчала, а потом продолжила: — Он заботился обо мне все это время, держал меня за волосы, пока меня рвало. Делал мне холодные ванны, чтобы сбить мою сумасшедшую высокую температуру. Пытался заставить меня есть бульон и пить воду, чтобы я не обезвоживалась. Он действительно заботился обо мне, — сказала она сухо, а затем добавила: — Это первый раз, когда я встала с постели, не говоря уже о том, чтобы покинуть виллу, с тех пор, как мы приехали сюда. Мы спустились поужинать с семьей Томаззо, а потом пошли прогуляться по пляжу, где и встретили тебя.
Она сглотнула и добавила: — И Томаззо связался со своей семьей, пытаясь выяснить насчет тебя. Я объяснила, что ты не с похитителями, и он знал, что я беспокоюсь о тебе, поэтому попросил своих родных выяснить, что с тобой случилось и где ты. Я уже знала, что ты приземлился в Пуэрто-Рико и искал нас там, прежде чем лететь в Пуэрто-Плату, чтобы продолжить поиск вдоль побережья. Они пытались разыскать тебя, чтобы сообщить, что я в порядке… Потому что я попросила Томаззо. Потому что он знал, что я буду волноваться, когда очнусь.
Эбигейл почти чувствовала себя виноватой за то, что вбросила эту последнюю трагическую часть. Она чуть не умерла, и уже указала ему на это, решив, что это была просто пощечина Джету за его слова об итальянской лихорадке. Что, вероятно, было несправедливо, потому что в оскорблении была доля правды. Она конечно же беспокоилась о Джете, но не так сильно, как следовало бы. Кроме того, ее легко отвлекла набедренная повязка Томаззо… среди прочего. И Джет не был первым, о ком или чем она подумала, когда проснулась. Или даже не вторым или третьим. Эбигейл все еще чувствовала себя виноватой, и почувствовала, что, возможно, зашла слишком далеко, потому что Джет, нахмурившись, искоса взглянул на нее, а затем встал и ушел.
