До настоящего времени.
Он резко дернулся, но это было всего лишь его воображение. Комната была по-прежнему пуста. Никакие вооруженные и бронированные фигуры не ворвались в дверь, чтобы арестовать его. Увезти его для суммарного правосудия, вынесения приговора и немедленной полной и полной очистки памяти.
Что делать?
Ясно, что следующим шагом было убедиться, что он не спит и не галлюцинирует. Точно установить личность и историю самаритянина. Однако была одна альтернатива. Разумная альтернатива.
Двигаться дальше. Притвориться, что то, что он видел, то, на что он смотрел в этот самый момент, ничего не значило в схеме вещей. Продолжай свою жизнь, продолжай свою работу. Поступить иначе означало рискнуть всем, что он так долго и упорно воздвигал на практически несуществующем фундаменте.
Нахлынули старые воспоминания; воспоминания, которые, как он думал, ему удалось подавить навсегда. Если бы они могли их увидеть, они бы шокировали добропорядочных граждан Маландере. Шивил Теодакрис был уважаемым членом их общества, можно даже сказать, лелеемым.
Он также был, хотя об этом не знал ни один выживший человек на планете, чем-то другим. Нечто большее. Что-то, что ненадолго вспыхнуло в жизни научного сообщества Содружества только для того, чтобы быть безжалостно подавлено и искоренено. Все прошло, все кончено. Кроме одного выжившего. Тот, чье настоящее имя было не Шивил Теодакрис.
Теперь это его имя, с силой подумал он. Его имя и жизнь, которую он создал для себя. До этого момента. До совершенно неожиданного появления этого самаритянина, этой затененной и призрачной фигуры из прошлого. Каким замечательным было это прошлое! Он — оно — не должен был выжить. Он должен был исчезнуть, исчезнуть вместе со всеми остальными свидетельствами работы и существования группы. Он должен игнорировать это. Он должен сделать вид, что его не существует, и уж точно не существует на Визарии. Это было логичным, разумным, разумным поступком.
Конечно, если бы Шивил Теодакрис был кем-то из этих вещей, он бы вообще не был связан с историей самаритянина.
Признавая, что он сделал что-то от себя в молодости, неудивительно, что Флинкс также считает Субара сиротой, как и он сам. Не желая обидеть своего молодого проводника, он обдумывал, как лучше заговорить на эту тему, пока Субар уводил его из приватного пространства банды в кишащие глубины Маландере.
Хотя обстановка чем-то напомнила ему его родной город Драллар, настроение было совсем другим. Темнее и безумнее, как и подобает большому, более современному городу, более тесно связанному с пульсом торговли Содружества. Даже переулки и проспекты, по которым Субар вел его, казались шире, здания, окружавшие их с обеих сторон, казались шире.
