На нас уже оглядывались, но мне было плевать. Я смотрела в змеиные злые глаза, заливаясь слезами. Сейчас мне было плевать и на грим, и на всех, кто с недоумением оборачивается на нас.
– Хорошо, если успею, – наконец спустя вечность прошипел Ирдан.
– Спасибо, спасибо! Я… – я бы кинулась ему на шею в этот момент и призналась бы ему в любви – настолько я не ожидала от него согласия. Но он уже мягко, незаметно ускользнул с трибуны. А я тогда что тут делаю? Надо за ним! Надо увидеть Акатоша, поговорить с ним!
Только вот Зар был очень против моей идеи.
– Сиди тут. Ты выглядишь очень приметно, у тебя краски потекли... Не вставай, не привлекай внимания, смотри на арену – тобой и так заинтересовались несколько змеюк. Ирдан успеет.
Он успокаивающе похлопал меня по плечу, параллельно крепко вцепившись мне в локоть и советуя не делать глупостей.
Минуты текли очень медленно. Но вот загремели барабаны, предвещая последний бой. Тихо, размеренно, а потом все громче и резче. С каждым новой волной барабанного боя я нервничала все сильнее и сильнее. Получится ли у Ирдана что-то сделать? Только бы Акатош не вышел, только бы не вышел…
Барабаны забили сильнее, чаще, чтобы затихнуть на мгновение.
Пятерых мужчин подвели к решетке. Ирдан не успел.
***
То, что чувствовал Акатош, не могло бы сравниться ни с чем, что когда-либо испытывали люди. Кровь, красные цветы, хрипы, визги, азартные крики людей, радость от смерти другого, себе подобного – все это проникало в разум бога капля за каплей, как яд. Он пробовал отрешиться, не видеть, не слышать, не думать, но получалось плохо. Все это пробуждало в нем давно забытое естество.
С каждой минутой боя самоконтроль давал сбой. Краснее становилось в глазах, громче бился пульс где-то в горле, кружилась от сладкого запаха крови голова. Кровь… Мертвая рука, перепачканная алым, скользнула по колену Акатоша, когда труп, как мешок с капустой, взваливали к остальным, на деревянный помост рядом. От этого мёртвого прикосновения передернулись дрожащие пальцы Акатоша, но радостно взревело что-то жаркое, темное в глубине души.
«Убью! И я хочу! Хочу! Хочу!» – визгливо стучала в голове бога безумная мысль. Жар в груди становился нестерпимым. «Потерпи, нельзя! Терпи!» – уговаривал себя Акатош, но чем больше времени он находился в этом адовом закутке, рядом с трупами, рядом со смертью, тем меньше понимал значение тех слов, которые сам себе говорил. «Терпи? Зачем? Убить! Чтобы лилась кровь, чтобы сыпался прах!».
