Он и так становится пешкой в руках вольнодумцев. На юге Китая положение тревожное. Жаль, что полиции не удалось убрать этого мятежника, Сунь Ят-сена».
Цы Си в сердцах отпихнула подушки, подложенные под ступни, тяжело поднялась и пошла к мольберту. Зашуршало тяжелое парадное платье, расшитое золотом и жемчугами. Очнулись сонные евнухи, поползли на коленях, обмахивая госпожу веерами.
— Кто это? — грозно спросила императрица, тыча сухим темным пальцем в лицо на портрете. — Что это за старуха, я спрашиваю?!
Рисовальщица упала в ноги императрице и замерла.
— Разве я такая уж дряхлая? К утру переделаешь. Вставай же, к нам, кажется, жалует господин Жун Лу.
Действительно, с противоположного берега отчалила большая лодка с драконом на носу. Гребцы работают проворно, значит, Жун Лу через полчаса будет тут.
Императрица покинула беседку и медленно пошла бесконечной надводной галереей, украшенной тридцатью тысячами пейзажей озера, на котором стоит летний дворец. А вот и вид Храма мудрости. Эту картину писал искуснейший Цзу. Пожалуй, рановато она приказала его умертвить, но было бы очень обидно, если бы он посмел подарить свой талант кому-нибудь другому… Не изуродованные в детстве бинтованием ноги Цы Си ступали твердо и уверенно.
— Мы примем господина Жун Лу в Храме мудрости, — бросила она главному евнуху, почти не размыкая тонких, подкрашенных губ.
— С чем пожаловал? — спросила она главу своей партии, неподвижно возлежа на кожаных подушках. В храме стоял полумрак, только что погашенные свечи испускали приторный навязчивый аромат.
Губы у Жун Лу дрожали, когда он собирался с духом произнести дерзкие слова.
— Говори же! — прикрикнула Цы Си, почуяв недоброе.
— Гуансюй готовит правительственный переворот: во время предстоящего в Тяньцзине инспектирования войск ваше императорское величество и я, ваш преданнейший слуга, будут взяты под стражу.
— Откуда известно? — даже не поведя бровью и не изменив позы, спросила императрица. Но каков Гуансюй! Быстро он оправился от страха. Цы Си вспомнила, как она приструнила племянника, велев бросить его любимую наложницу в глубокий колодец.
— Юань Ши-кай… Он предан нам душой и телом!
— Распорядись, я возвращаюсь в Пекин. Прибыв в Пурпурный город, Цы Си немедленно послала за Гуансюем: «Навести бедную тетку. Она нездорова, надо кое о чем посоветоваться — ведь никто не вечен». Приманка, право, недурна.
Обрядившись в парадное платье, Цы Си встретила племянника с намерением не выпускать его из рук.
