— У-у-у н-н-нее к-кровь, — договорил худосочный юноша, тут же сдув с носа длиннющую челку, наверняка мешающую зрению.
— Кровь? Ха, да видим, все ноги себе сбила.
— От кого убегала-то? — вопросил кто-то из толпы, прячась за спинами впереди стоящих. И как только углядел.
— Мм-м! — попыталась приказать, чтобы меня отпустили! Но увы, толпа только и продолжила глумиться, пугая меня с каждой секундой все больше и больше.
— Н-н-на шее, — ответил заика, заставляя всех вдруг разом умолкнуть. И шустрый дед, схватив меня за плечо, не дав засветить ему рукой куда-нибудь, лишь бы не приближался, отодвинул в сторону мои волосы и пристально разглядел шею с обеих сторон, пыхтя.
— Фу-ух, вроде не кровосос, — выдал он, облегченно вздохнув вместе с остальными. А я с ужасом вспомнила про метку, которую мне поставили эти ублюдки перед смертью. Только не это!
И дед, похоже, прочитал мои мысли, потому как тут же схватился за мочку и дернул за плечо.
— Ну-ка, погодь! А что там у нас за ухом? — выдал он, сопя рядом со мной своими волосатыми ноздрями. — Аа-а! Тфуть! Клеймо падшей. Свеженькое... Никак беглянка попалася? Откель путь держишь-то милчка?
— Да шлюха она сбежавшая, че с ней церемониться! — сказал кто-то сзади и вдарил, что было мочи по голове. Оказалось, что моей. Болезненный миг, и сознание мое померкло вместе с тусклыми красками этого сумасшедшего дня.
Проснулась я от того, что меня окатило холодной водой по ногам, разгоняя по полу грязные брызги и звенья цепи на моих кандалах. Вдобавок к ним зачем-то было пристегнуто еще и пушечное ядро.
Но выше всяких похвал оказался «ароматный» запах, стоящий вокруг, — соленый, противный, щекотал ноздри до желания чихнуть. Потому невольно открыла глаза и мутным взором оглядела то место, в котором мне посчастливилось очутиться.
В этот самый момент пол ушел у меня из под ног, и я непременно бы упала, если бы не была привязана толстым канатом к мачте какого-то корабля, ныне бороздящего морские просторы в полной темени.
Вот только не успела я, как следует, осмотреть окружающую обстановку из бочек, канатных бухт, сложенных кусков тканевых отрезов и горы металлического лома, как вдруг дверь в каюту отворилась, выпуская наружу свет от горящей внутри свечи. В следующий миг по лестнице заскрипели чьи-то ноги. Со света мне, увы, было абсолютно не разглядеть моряка, соизволившего составить мне компанию.
Правда, внутреннее возмущение услужливо подсказало, что это не тот образ жизни, к которому я привыкла, но не более, любая попытка вспомнить хоть что-то из прошлой жизни приводило к абсолютно-непроглядной пугающей пустоте.
