— Господи, Гасан! Да вы мальчик почти! Я думала — вам под пятьдесят, а на деле и сорока, наверно, нет! Правильно сделали, что сбрили седину — совсем другое дело!
Он молча улыбался, с наслаждением развалясь на мягком диване, а милая улыбчивая славянка подливала ему кофе, подкладывала бутерброды со шпротами, извиняясь, что больше ничего в доме детей-отпускников не нашлось, вот только консервы да хлеб в вакуумной упаковке. И коньячок, если он не возражает. Он искренне не возражал, и они выпили по рюмке.
— Мне кажется, Гасан, что вы устали. Может быть, переночуете? Места здесь хватает, возраст у меня для вас абсолютно безопасный. Сейчас уже почти пять — посмотрите новости по телевизору, за компьютер сядете. Молодежь это любит — по детям знаю. А я пока в магазин сбегаю, ужин приготовлю. Настоящей еды, не из консервных банок. Соглашайтесь! Уж больно вид у вас утомленный!
— Странно слышать, что вы сами готовить будете! В таком доме, в такой роскоши должна быть прислуга.
Женщина рассмеялась.
— Роскошь? Не обижайтесь, доктор, но вы приезжий, и издалека. Иначе роскошью это не назвали бы. Средняя московская квартира — не пентхаус, не особняк на Рублевке. Хотя уборщица приходит, это верно. Только ведь и я приезжая — я из Голландии.
— Нет такой страны Голландия, — тихо ответил Гасан названием известной пьесы.
— Точно, нет, а слово есть… А раньше я в Гродно жила — город такой в Белоруссии, слыхали?
Конечно, он слыхал, из Гродно была Гулина мама.
— Тесен мир, моя теща оттуда, Мария Башметова, то есть Пекарская Мария Яновна…
— Пекарская? Машка? Так она за лейтенанта выскочила и в Грозный уехала. Еще девочку родила, назвала не по-русски как-то. Они когда в гости домой приезжали — эта Гулька с моим Володькой вместе по всем деревьям лазили! У меня и фотокарточки есть! Подожди-ка! — от волнения пожилая женщина перешла по-матерински на ты.
Уже через минуту из зеленого коленкорового альбома на Гасана Сабитова смотрела десятилетняя Гуля со сбитыми коленями и растрепанной челкой. Рядом придерживал за рога велосипед «Орленок» вихрастый паренек, на которого сейчас сильно похож Димка-астматик. В их с женой семейном альбоме такой фотокарточки не было, хотя о каком-то Володе из маминого города она упоминала не раз — там, в Гродно, их мамы были соседками по двору.
Подарки так и остались лежать на кухонном столе. Дочь не откликнулась на его приглашение поужинать. В кастрюле пузырился и хлопал кипяток, и Глеб сам опустил в него пучок спагетти. Но есть уже не хотелось. Сиверов вспомнил о чужой флэшке, выдернутой из ноутбука убитого венгра. Интересно, что там? Какое-то время компьютер «думал», признавать или нет чужую «флэшку», но потом смилостивился. Это был обычный фотоальбом. Вот Бела Меснер в белом халате среди колб и реторт, вот в компании сослуживцев или коллег, и еще много снимков с кроликами, мышами, поросятами и большой улыбчивой свиньей. Свинья действительно казалась ухмыляющейся, игриво подмигивающей правым глазом, опушенным густыми белесыми ресницами. Интересно, какова судьба этого животного, где оно сейчас? Не стал ли этот удачный снимок посмертным перед неприятным, но неизбежным экспериментом? Кажется, господин Меснер имел отношение к серьезным фармакологическим разработкам, так что принес на алтарь науки не одну сотню лабораторных созданий.
