Аяна посмотрела ему в глаза, и они были как две пропасти во мраке. Его ладони задрожали. Он выпустил её лицо и убрал руки, потом просто лёг у неё за спиной, уткнувшись лицом ей в волосы.
Она закрыла глаза и смотрела на фиолетово-зелёные узоры, сплетающиеся у неё под веками.
Рассвет робко поднимался из-за гор, высветляя небо. Аяна открыла глаза, и вдруг пронзительное счастье на один-единственный краткий миг защекотало у неё в груди и носу, а глаза слегка защипало. Конда обнимал её сзади, прижимаясь и согревая, и она скосила глаза на его руку, на его длинные смуглые пальцы. В горле возник едкий, душный комок, поднимавшийся откуда-то из груди, вверх по шее, к мочкам ушей, сводя челюсть. Спину словно сковало судорогой от шеи и вниз, до лопаток. Она лежала с открытыми глазами и смотрела в светлую оштукатуренную стену, и та будто надвигалась на неё, кружась.
Стало ещё светлее. Конда зашевелился, шумно вдохнул и стиснул её, вжимаясь лицом в затылок. Аяна посмотрела вниз, на простыню. Там лежала фальшивая борода. Она протянула руку и потрогала пальцем светлые жёсткие волоски.
Конда слегка отстранился, потом поднялся на локте и сразу сел. Он молчал. Аяна поднялась, не поворачиваясь, и тоже села, свесив ноги с кровати, спиной к нему. Комок в горле стал ещё горше. Плечи болели. Она покосилась на правое плечо. Там краснели пятна, начавшие перецветать в фиолетовый.
Она сидела так, пока не услышала скрип половиц на втором этаже. Потом встала, аккуратно взяла штаны со стула, встряхнула, расправляя, и натянула их.
Она повернулась к кровати. Конда сидел там, под окном, и смотрел в угол, где стояла кроватка Кимата и лежала маленькая бархатная лошадка.
Аяна стояла, молча глядя на него.
– Это... это правда? – безжизненно пробормотал он.
От звука его голоса её будто проткнула насквозь, через грудь, какая-то огромная невидимая игла. Вокруг задвигались краснеющие вихри.
Она смотрела на него в багровых отсветах, жжение в груди было невыносимым.
Конда вдруг гибко поднялся. Его лицо было тусклым, бесцветным, омертвевшим. Он в одно движение подтянулся за карниз окна, скользнул на площадку перед ним и тенью перелетел через перила, исчезая в арке. Аяна стояла, глядя ему вслед, в разгорающихся багровых всполохах.
Щёку обожгло.
Иллира, держась за живот, шагнула в сторону, выпуская её из комнаты. Дверь треснула об косяк так, что весь дом вздрогнул.
Она кричала. Она кричала, стоя в маленьком дворике, так яростно, будто от этого зависела её жизнь... или смерть. Она кричала в рассветное небо, рыча, сжимая кулаки, так, что глаза болели от напряжения, и ком в горле рвался под натянутыми сухожилиями, и напротив, через ручей, в нескольких дворах лаяли собаки, и кто-то начал браниться, а она рычала, иссякая, падая на колени на безжалостно жёсткую брусчатку, обжигая горло исступлённым рёвом.
