– Зачем ты пришла к нему? – переспросил он, шумно вдохнув носом. – Кто он тебе?
На неё будто вылили ведро кипятка. Ревность пополам со злостью ошпарила её так, что она чуть не завизжала. Аяна скрипнула зубами и подалась вперёд, занося кулаки.
Он увернулся, шагнув в сторону, и снова стоял и смотрел на неё из темноты.
– Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь, зачем пришла к Мирату.
– Тебя это не касается! – крикнула она. – Тебя больше не касается моя жизнь! Ты понял? Всё! Конец этой истории!
Он отпрянул, словно в него кинули чем-то тяжёлым, и отвернулся.
– Какое тебе теперь дело до меня? Я увидела то, чего не было! Я совершила ошибку! – Она кричала, и голос срывался на хрип. – Ты хоть знаешь, что я пережила за это время?
В её груди гладкая галька стучала обкатанными боками о рёбра изнутри, и слова вылетали, клацая, сиплые, жёсткие, хрипящие.
– Я шла сюда так долго! И пришла к чудовищу, которое вылезает из темноты своей пещеры, чтобы мучить маленькую девочку! – сипло орала она, надсаживаясь, в его спину. – Я потеряла друга по пути к тебе, и нашла только чудище, которое оставляет синяки на коже другой женщины! Я была твоя, а ты был мой, и я шла к тебе, думая, что твои слова что-то значат, потому что ты так много говорил об этих ваших клятвах на роду и на крови!
– Не тебе говорить что-то о том, кто теперь чей, – сказал он, не оборачиваясь. – Не тебе.
Она оцепенела. Он будто окатил её ледяной водой равнодушия, выговорив эти жестокие слова.
– Что тебе нужно было от Мирата? – повторил он вопрос. – Это же не его ребёнок, верно?
Аяна стояла, и оцепенение расползалось теперь по её телу из груди, остужая шею, обескровливая губы. Кимат. Он говорил про своего сына, Кимата. Она так и не сказала ему. Она так была занята собой и своей ревностью и яростью на него, что забыла сказать.
– Конда... – прошептала она.
– Нет. Не говори мне ничего. Я не хочу это знать, – перебил он её шёпот, даже не пытаясь дослушать. – Просто скажи мне, зачем пришла.
Он не верил ей. Она пришла к нему, а он не верил в то, что она всё это время была только его. Конда подумал, что она родила ребёнка от другого, пока ехала в Ордалл. Он ревновал, думая, как другой мужчина касался её. Но он сам...
– Какое право ты имеешь на эту ревность? – раздельно выговорила она. – Ты женат на другой женщине, и ты ещё смеешь ревновать меня? Я пришла к Мирату, потому что моя подруга любит его и ждёт его предложения! Но он ничего не делает, и ему отказал его клятый дядя, и через три дня её отдадут такому же чудовищу, которое будет терзать её... Ппотому что она будет принадлежать ему, как породистая лошадь! К чему тут твоя клятая ревность? Это моя боль и боль Гелиэр! Как тебя касается это?!
