Харвилл и Айол закрепили жерди под крышей телеги и привязывали на них раскрученные рулоны холстов с нарисованным пейзажем: полями, лугами, холмами и деревьями олли вокруг деревушки с черепичными крышами.
– Этот – через один, – сказал Айол, передавая один из рулонов Харвиллу. – Тут должен быть виноградник. Дай мне виноградник.
Они закрепили задник и боковые части так, что вокруг помоста образовались три стены из разрисованных холстов. Мимо ходили деревенские, с интересом поглядывая на происходящее.
– Тут же совсем скоро будет темно, – сказала Аяна, глядя на небо. – Ничего не будет видно.
– У нас фонари, – улыбнулся Харвилл. – А вообще в нашем деле темнота иногда только на руку. Скрывает огрехи костюмов и фона, чтобы не отвлекать от действия.
Они установили фонари на помост и зажгли один из них, потом вытащили небольшой весьма потрёпанный жизнью табурет и поставили его посреди сцены.
– Привяжи сына в это полотнище, что ты показывала. Ты будешь стоять вот тут. – Харвилл показал на место около одного из ближайших пустых рыночных лотков. – Ты всё запомнила?
– Да. Но ты не слышал, как я играю! – сказала Аяна, привязывая Кимата за спину и накрываясь плащом.
– И не надо. Мне достаточно того, как отзывались о тебе люди, которые тебя уже слышали. Мы же не в театре крейта. Пусть это будет чем-то вроде проверки, – подмигнул он. – Хочу проверить свою удачу.
Да уж. Интересно, как отозвались бы о ней те девушки из Дома Белых Цветов в Фадо...
Толпа росла. Анкэ спустилась из фургона с чем-то металлическим в руках.
– Это головной убор из тех, что носят в Теларе, – сказала она. – Смотри, он как обруч вокруг головы, а сверху закрывает пробор. Чамэ! Причеши Аяну!
– Сейчас, Анкэ, – сказала Чамэ, выходя из фургона.
Аяна глянула на неё и остолбенела. Голос действительно принадлежал Чамэ, но всё остальное – костюм, состоящий из синего камзола и штанов, большая шляпа с красиво загнутыми полями и даже осанка – было чужим. Перед ней стоял стройный парень, смуглый, с небольшими усами и бородкой, и смеялся.
– Я сегодня герой-любовник, – сказала Чамэ. – Увидишь. Твоё лицо сейчас стоило неудобств, которые доставляют эти усы и волосы, заправленные в шляпу. Повернись, я причешу тебя.
Она встала на одной из ступенек фургона и причесала Аяну, распустив её волосы по плечам и надев сверху металлический обруч.
– Мы готовы! Айол тоже одет.
– Пора начинать, – кивнул Харвилл. – Ригрета, выходи и зажги фонари.
Аяна смотрела на него с не меньшим изумлением, чем на Чамэ. Харвилл стоял, поигрывая тростью, одетый в явно неудобный камзол, который откровенно расходился на его животе, как зелёная оболочка орехов ташты пытается лопнуть, когда они созревают, на коричневом блестящем ядре. Тесные брюки плотно облегали его полные ноги. Волосы Харвилла из тёмных неожиданно стали седыми, и Аяна вытянула шею и моргала, пытаясь рассмотреть их в свете фонаря. Харвилл заметил её интерес и потянул за свои пряди, приподнимая их над головой вместе со скальпом. Аяна испуганно ахнула и отшатнулась.
