– Тогда позаботься об этом, – сказала Чамэ с улыбкой. – И постучись к нам, когда успокоительное средство подействует.
Переодеваясь, Аяна пыталась унять волнение. Она знала слова, знала, куда сделать два шага, чтобы не мешать Кадиару менять стол с подсвечником, изображающий комнату Белиссы, на поддельный куст, который обозначал сад. Но она всё равно волновалась каждый раз, когда выходила и вставала перед нарисованными виноградниками или между намалёванных на холсте светлых каменных стен, даже играя те короткие роли, которые уже хорошо запомнила, хотя Ригрета говорила ей, что через несколько выступлений это беспокойство пройдёт. А сегодня она ещё и впервые играла ту роль, которую ей придётся играть в Ордалле, когда она переступит порог дома Конды. Роль приличной девушки... из приличной семьи.
– Это поддельный жемчуг, – сказала Чамэ, надевая ей на шею нить с нанизанными перламутровыми крупными зёрнами. – Но он изящный. Кирья носит изящные вещи. Всё, что не соответствует, может выбить тебя из роли. Сейчас оденем тебя и сходим в фургон за браслетом.
Она отступила на шаг и оглядела Аяну. Та стояла в серо-зелёном платье, с волосами, частично убранными под сетку с бусинами, смиренно сложив руки, как её научил Харвилл.
– Это чудесно. Когда стоишь, опустив руки, сверху клади ту, на которой дорогие кольца. Или браслет. И больше покорности во взгляде. Прекрасно. Пойдём, возьмём тебе браслет, а потом поможешь мне наклеить усы. О, Анкэ! Ты пришла! Посмотришь за Киматом?
Анкэ кивнула, сурово сжав губы. Она застегнула верхнюю пуговицу своего тёмно-серого платья и превратилась в мрачную Алгис. Кимат заинтересованно смотрел на неё, и она не выдержала. Морщинки побежали к её вискам, она нагнулась к Кимату и с улыбкой пощекотала его.
Аяна шла за Чамэ. Она была кирьей из хорошей семьи, и шла со своей капойо... куда она могла идти? На прогулку в парк возле дома. Да. Интересно, а где Ригрета? Давно её не видно.
Она смотрела на носки своих туфель, которые нашла в лавке старьёвщика и обшила кусочками ткани, так что они стали похожи на те туфельки, которые ей описывала Ригрета. Конда говорил, что на их праздниках одеваются нарядно, и обувь тоже выбирают исходя из того, насколько она красива.
– А ещё у нас на торжествах принято носить очень неудобную, но красивую обувь, – сказал Конда. – Когда я заказывал этот камзол, то портной бился в ярости, потому что он, видите ли, должен сидеть, как вторая кожа, а я просил его то чуть расставить здесь, то слегка увеличить там. Чтобы иметь возможность двигаться, а не только производить впечатление. Я очень много времени провожу в море или в портах, где всем, в общем-то, всё равно, во что ты одет. Не говоря уж об островах Ласо... И, сходя на берег, я с большим трудом заставляю себя вновь надевать тесные, душные костюмы. Они очень красивы, но мучительно неудобны. Вообще, на праздник к этому костюму у нас полагалось бы надеть твёрдые и жёсткие туфли с пряжками. Но у меня тут их нет, поэтому я хожу в этих мягких сапогах и радуюсь.
