Я так и остался висеть, боясь увидеть, что он сейчас появится внизу, чтобы поймать меня. У меня немного кружилась голова. Я выдохнул и спрыгнул на землю, задев урну и что-то живое. Я услышал жалобный крик: «Ой, моя голова! Моя голова! Это вор! В погоню за вором! Держите его!..»
Я бежал, что было мочи, скользя босыми ногами по дороге. Я не различал ни желтых дынь, ни зеленых арбузов, ни голов, смешавшихся с фруктами. Сторож-испанец попытался остановить меня. Я заставил его поплясать. Я услышал свисток сторожа. Все гнались за мной. Я убегал. И речи быть не могло о том, чтобы попасть к ним в лапы. Особенно к моему отцу. Конечно же, он несется вместе со всей этой ордой. Я был как мяч, который обязательно должен уйти от сетки. Я затерялся в толпе, входящей в кинотеатр. Я схватился руками за пальцы на ногах, они были все сбиты и в крови. Время от времени я оборачивался назад. Образ отца преследовал меня до самого кинотеатра, он мерещился мне даже на экране. Я был героям этого фильма, который мстит за жертв несправедливости. Из своего автомата я дал несколько очередей по отцу. Я стрелял ему в голову, в сердце. Отец умер, как и злодей из фильма. Именно так я хотел бы прикончить его.
Выйдя из кино, я пошел на площадь Феддан. Как и герой фильма, я был готов на убийство. Отец плавает в луже крови, а я торжествую.
Дети и старики, дремлющие на скамейках на площади, точно мертвые рыбы на песке пляжа. То место, где можно выспаться без проблем. У меня в кармане было семьдесят две песеты. Я обычно прятал их, зарывая в землю, рядом с цветочным горшком. И опять мысли об отце. И в мыслях он преследовал меня. Я почувствовал, как чья-то рука шарит в моих карманах. Я сделал вид, что не замечаю. Это был человек постарше меня. Рыться в чужих карманах не такой уж большой грех! Я даже помогал ему, медленно поворачиваясь, облегчая ему дело. Он ушел. Я видел, как он бродит вокруг других.
Одна мечта заканчивалась в Тетуане. Другая начиналась в Танжере. Я был еще в Тетуане и уже затерялся на улицах Танжера.
Я проснулся внезапно. Какой-то мальчишка тряс меня:
– Вставай скорей, полиция, полиция!
Убегая, я понял, что у меня украли шестьдесят песет и ботинки. Я сказал мальчишке:
– Меня обокрали.
– Сколько?
– Шестьдесят песет.
– Да вернет тебе их Аллах! Тебе повезло!
– Что ты имеешь в виду?
– Они насилуют, когда им нечего взять.
Придя на кладбище Сиди Буаракыйа, я спросил:
– Но куда мы идем?
– Иди за мной и не бойся!
