Кожа на лице Энн прорезалась морщинами. Ей не нравились все эти фрейдовские штучки. От намёков было трудно защититься, особенно от намёков сексуального характера.
— Не понимаю, почему.
— Конечно, не понимаете, — сказал доктор Гарольд, всё ещё улыбаясь.
Что он имел в виду под этим? Затем он спросил, слишком резко, на взгляд Энн:
— У вас когда-нибудь был лесбийский опыт?
— Конечно, нет.
— Вы когда-нибудь хотели?
— Нет.
«Я злюсь, — подумала она. — Очень злюсь, док».
— Вы уверены?
Энн покраснела.
— Да, я уверена, — чуть не рявкнула она.
— Сон изобилует явным сексуальным подтекстом, только поэтому я задаю такие вопросы. Какое слово вы постоянно слышите во сне?
— Дуэр, — сказала она, произнося «ду-э-э-эр». — Что это значит?
— Я не знаю. Это ваш сон, не так ли?
— Да, и какое отношение этот сон или любой другой сон может иметь к лесбиянству?
Теперь адвокат в ней задавал вопросы, на которые, как она знала, он не мог ответить.
Но он ответил на него, заставив её пожалеть о своём вопросе.
— Голос, произнёсший слово — дуэр — был мужским или женским?
— Женским. Я уже говорила вам.
— А фигуры вокруг места родов, фигуры, которые касались вас, ласкали вас, были…
— Хорошо, да, они были женщинами.
«Вот что я получаю за то, что пытаюсь играть в игры с мозгоправом», — подумала она.
Следующие его наблюдения встревожили её больше всего.
— Интересно, что вы с таким отвращением относитесь к вопросам, касающимся лесбиянства или потенциального лесбиянства. Интересно и то, что вы сейчас проявляете комплекс вины по этому поводу.
— Я не лесбиянка, — сказала она.
— Я совершенно уверен, что это так, но вы боитесь, что я могу подумать, что вы такой являетесь.
— Откуда вы знаете?
— Я многое знаю, Энн. Я многое узнаю, просто глядя на вас, оценивая, как вы структурируете свои ответы, по выражению вашего лица, языку тела и так далее.
— Я думаю, вы хватаетесь за дерьмо, док.
— Возможно, и уж точно это будет не первый раз, когда психиатра обвиняют как такового. Я имею в виду, что нет более важного способа взаимопонимания между врачом и пациентом, чем открытость.
— Думаете, я не совсем откровенна с вами?
— Нет, Энн, не думаю.
«Как насчёт того, чтобы я хорошенько дёрнула твои большие усы? Будет ли это достаточным доказательством открытости?»
— Внешне вы бунтуете и обороняетесь, что является верным признаком глубокой чувствительности. Вы не были полностью открыты мне в отношении сна, не так ли?
Конечно, нет. Но что она должна была сказать?
