— Мартин, как ты можешь отвезти её в центр города? У неё есть школа.
Мартин старался не хмуриться из-за её пренебрежения.
— Сейчас весенние каникулы, Энн. Я напоминал тебе в течение нескольких недель.
Было ли это на самом деле так?
«Боже», — подумала она.
Она вспомнила сейчас. Это совершенно вылетело из её головы.
— Мелани не будет всю неделю в школе, и меня тоже, — сказал Мартин.
«Каникулы, — до неё дошло. — Это было бы идеально».
— Прости, я всё забыла. Мы поедем куда-нибудь втроём.
Мартин смешно посмотрел на неё. У неё не было отпуска уже много лет, и в прошлом, когда бы он ни поднимал эту тему, обычно всё заканчивалось ссорой.
— Ты серьёзно? Тебе дадут неделю выходных просто так?
— Мартин, теперь я одна из них. Я могу отдохнуть, когда захочу, если всё в порядке.
Мартин недоверчиво посмотрел на неё, склонившись над своим лососем.
— Я в это не верю, — усмехнулась Мелани. — Мама берёт отпуск? Это что-то новое.
— Теперь многое изменится, милая, — заверила её Энн.
Мелани была в восторге.
— Я точно не могу в это поверить! Наконец-то я увижу Национальную галерею и Коркоран.
— Поскольку твоя мать сейчас говорит о многом, — добавил Мартин, — может быть, она сможет сделать для тебя ещё лучше? Может, Живерни? Может быть, Лувр?
«Они думают, что я шучу?» — Энн не могла не улыбнуться.
Наконец-то она могла сделать для них что-то, что касалось её.
— Значит, решено, — заявила она. — В эти выходные мы уезжаем в Париж.
Мелани взвизгнула.
— Сначала посоветуйся со своим начальством, — предложил Мартин. — Мы не хотим зря надеяться.
— Разве ты не понимаешь, Мартин? Я теперь сама себе начальство. Это будет здорово. Париж. Мы втроём вместе. Лучшего времени быть не может.
Это было правдой. Это время не могло быть лучше. Но чего Энн Славик тогда не понимала, так это того, что обстоятельства не могли быть и хуже.
Они никогда не приходили к нему сюда. Они могли бы, он знал, если бы захотели, но не было причин. Он всё ещё мог видеть их в своём разуме и во сне; они всегда ему снились: их набухшие совершенные груди, их красивые тела, блестевшие от пота и лунного света, их неземные лица. Они были как наркотики, которые он принимал, вызывающие эйфорию, сильнодействующие без пощады. В своих снах он помнил, как съёжился перед ними в обещании плоти. Пять лет назад они вовсе не были снами.
Телефон звонил и звонил.
«Никого нет дома», — подумал он и повесил трубку.
Он извлёк свой четвертак и десять центов и стал ждать.
