Она была немногим больше скелета с морщинистой и пятнистой плотью, свободно обернутой вокруг ее хрупких костей. Ее волосы почти полностью исчезли, за исключением нескольких белых фолликулов, упрямо цепляющихся за морщинистую кожу головы с печёночными пятнами. Ее рот представлял собой полый кратер, лишенный зубов, с деснами, которые съежились в ее челюсти. Ее увядшие груди свисали с груди, как два пустых пузыря, и располагались по обе стороны её грудной клетки. Ее древние бедра представляли собой лабиринт варикозных вен, с которых сморщенная кожа свисала, как гусиная шкура. Между ними был сырой и злой порез, потертости сморщенного влагалища, что выглядело, как зараженная рана после удара топора, протекающая бесконечным потоком спермы от бесчисленных десятков людей, которые трахнули её в этот день. Ее половые губы свисали, как высохшие и сморщенные занавески из вяленой говядины, из ужасного отверстия, которому поклонялось так много мужчин.
Я подошел ближе к кровати и склонился над невероятно древней женщиной, которая больше походила на мумифицированный труп, чем на живого человека. Я тихо прошептал ей какое-то заикающееся приветствие. Ответа не последовало. Я слегка повысил голос и потряс ее кровать. Тем не менее, она не двигалась и никак не реагировала. Ее кожа выглядела сухой и хрупкой, как осенний лист, но когда я наклонился и ущипнул ее за бедро, оно показалось мне жестким и маслянистым, как бумажник, который у меня когда-то был, сделанный из кожи угря. Она по-прежнему не подавала никаких признаков того, что ей вообще известно о моем присутствии. Женщина была в ступоре. Ее мозг полностью отключился. Я поднял одну из ее крошечных рук и пощупал пульс. Он был слабым, но присутствовал, и вы могли видеть, как ее птичья грудь слегка поднимается и опускается, когда она вдыхала и выдыхала. По крайней мере, она была жива.
Как мог Вилли трахнуть эту полумертвую тварь?
Я снова посмотрел вниз, между ее бедер, и увидел слабый свет, исходящий из безволосой щели. Ее вагинальные жидкости, казалось, имели химическое свечение. Я попытался подойти к эксперименту с клинической отстраненностью, но маслянистый коктейль жидкостей, все еще сочащийся из ее чресел, делал саму мысль о том, чтобы войти в нее, отталкивающей и отвратительной перспективой. Тем не менее, я пришел за откровением, чтобы запечатлеть Бога в бутылке, и если это был сосуд, в котором он прятался, то у меня не было выбора, кроме как пойти за ним. Если все эти парни могли это сделать, то и я смогу. В интересах науки я спустил штаны и навис над ней.
