Тодд погружался в бессознательное состояние и выскальзывал обратно из темноты сна в адскую черноту своей реальности. Он дрожал, обездвиженный сокрушительным давлением. В его голове мелькали вспышки, когда шок, переохлаждение и кислородное голодание боролись друг с другом за право лишить его жизни.
Он грезил о всяких глупостях. Свадьбах, днях рождения, похоронах, праздниках. Ему снились еда, секс, танцы и выпивка. Фруктовый сок, газировка, вино и кофе. Тодд страдал от обезвоживания и голода даже тогда, когда он боролся, чтобы не утонуть. Он замерзал в грязных потоках, которые струились по его лицу и по ноздрям, фантазируя о теплой ванне и сухой одежде. Просыпаясь, он почти кричал. Ему хотелось завопить от ужаса, позвать на помощь. Однако его ужас еще более усилился, когда он понял, что не может кричать. Его рот находился под водой.
Нелепость его затруднительного положения никоим образом не уменьшала ужас. Тодда засосало лицом вперед в металлическую водосточную трубу диаметром тридцать дюймов, которая проходила горизонтально по дну сборника для ливневой воды, а затем продолжала путь на несколько миль под городом. Он работал городским строительным инспектором и осматривал подпорные стены в верхней части сборника, когда начался проливной дождь.
Как будто где-то в небесах прогремело проклятие. Шесть или семь дюймов[9] осадков выпало менее чем за час. Крошечные снаряды ледяной H>20 обрушились на землю, как метеоритный дождь. Четыре или пять дюймов только за первые пятнадцать минут. Позже это назовут столетним наводнением, потому что в Лас-Вегасе выпало больше осадков, чем за последние сто лет. Но Тодд этого не знал. Все, что он знал, это то, что ему нужно осмотреть еще три стены, прежде чем он сможет отправиться домой. Поэтому он принял неверное решение. Решил задержаться на десять минут.
Гром прозвучал, как артиллерийский залп, когда молния вспахала землю в нескольких ярдах от того места, где он стоял, оставив в наэлектризованном воздухе запах серы. Затем пошел дождь, хлеща по земле с такой силой, что кожу стало жалить, подобно рою разъяренных пчел, напавших на его плоть. Его ноги глубоко погружались в промокшую землю, когда он обходил периметр стены, продвигаясь все медленнее и медленнее. Грязь так глубоко засасывала его туфли, что, когда он вытаскивал ноги для очередного шага, у него начинали болеть колени. Он решил развернуться и пойти домой, но в это время сборник переполнился.
