Было ли у вас желание вступить в Корпус мира?
Я пытался поехать в Гонконг с церковной миссией, но так и не прошел отбор. Отъезд из дома был для меня освобождением, уехать означало без лишних усилий стать другим. В Корпус мира набирали людей простых и целеустремленных, а я начал делать глупости и утратил всякое желание мириться с тем идиотизмом, которого от меня ожидали. Самым серьезным моим занятием в колледже был юмористический журнал, который мы делали по образцу журнала «Хелп!»[34]. Мы фотографировали, писали, делали иллюстрации, а студенты колледжа были нашими читателями поневоле. Приходилось покупать бесконечные рулоны ватмана: вся эта бумага шла у меня на постеры и баннеры, которыми я покрывал стены студенческого клуба. Каждое утро народ приходил и обнаруживал там новую выставку. Руководство колледжа нас не очень жаловало, потому что от нас было много грязи, но само занятие нас развлекало.
До этого я был председателем Бенгальской коллегии. Наша футбольная команда называлась «Западные тигры», а Бенгальская коллегия отвечала за организацию болельщиков и поддержание в колледже боевого духа. Теперь я знаю, что это могло иметь самое неожиданное применение, — Геббельс в Германии тоже был главой Бенгальской коллегии, только называлось это у них по-другому. На холме за колледжем имелся греческий амфитеатр, в котором мы устроили полуночное шествие с факелами в духе нацистских съездов, — туда должны были явиться первокурсники, чтобы пройти обряд посвящения. Мы придумали все эти традиции в шутку — я был поражен, с какой легкостью народ на нее купился. К концу года даже старшекурсники верили, что эти традиции существовали в колледже испокон веков. Мне стало жутко: я вдруг понял, какое влияние могут иметь подобные вещи и насколько сильным бывает желание встать под чьи-нибудь знамена. С тех пор как мне довелось вкусить власти в колледже, меня не отпускает тревожное чувство ответственности, потому что в половине случаев все, что мне хочется, — это возмутить спокойствие, затеять что-нибудь новое, а ведь при этом никогда не знаешь, чем все может кончиться.
Думаю, большинство художников держатся за счет чувства неудовлетворенности: первую половину карьеры ругаешь истеблишмент, потому что сам к нему не принадлежишь. Потом, если карьера развивается успешно, ты оказываешься в щекотливой ситуации: стоит ли продолжать ругаться, когда живешь с замечательной семьей в прекрасном доме, когда все у тебя хорошо? Скажем, на что я лично могу жаловаться? Жаловаться просто не на что. Тогда почему я все-таки жалуюсь? Почему я все равно злой и все равно испытываю чувство неудовлетворенности? Чего я ищу? Пытаюсь расчистить пространство от всякой чуши и выяснить, в чем истина, понять, где реальность.
