В те времена Западный колледж называли западным Принстоном. Там училась масса богатых детей, колледж был либеральным, — вообще, это была очень толковая школа: толковыми были даже самые тупые люди. То есть недостатка в понимающей аудитории не было, а это был самый конец эпохи старых добротных розыгрышей. Серьезный розыгрыш — дело очень сложное; человеку, решившему кого-то разыграть, приходится проявить куда больше активности, чем тому, кого разыгрывают. У нас в колледже доходило до того, что разбирали автомобиль, а потом собирали его у кого-нибудь в комнате, пока хозяина не было. Когда тот возвращался, он обнаруживал автомобиль с работающим двигателем, занимающий почти всю комнату. Такие вещи требуют немалого ума. Качество розыгрыша реально зависело от того, сколько усилий требовалось предпринять для его организации. Делали самые невероятные вещи: до потолка наполняли комнату мятой бумагой, так что в нее невозможно было войти, или вынимали штыри из дверных петель, внутри протягивали веревку через всю комнату от дверной ручки к окну, а на конце к веревке привязывали кровать, которая свешивалась на улицу из окна, — в итоге, как только хозяин поворачивал ключ в замке, дверь стремительно пролетала через комнату и билась со всей силы об окно. Не думаю, что теперь устраивают нечто подобное. Эти вещи идут из эпохи богатства и достатка, из мира Скотта Фицджеральда; дети из богатых семей, учившиеся у нас в колледже, до того ходили в частные школы, где эти традиции сохранялись[32]. И хотя я попал в колледж вовсе не благодаря своему происхождению, я был счастлив познакомиться с людьми, у которых не было недостатка во времени и которые могли со всей серьезностью заняться организацией развлечений.
В старших классах я учился в самой большой школе в Лос-Анджелесе. Во время Второй мировой войны в ней располагался госпиталь, дети у нас учились самые разные. Были мексиканцы из Сан-Фернандо, была «белая шваль» (моя мать не выносит, когда я употребляю это выражение), то есть дети представителей нижнего слоя среднего класса или верхнего слоя рабочего класса. Многие приезжали из Энсино, это были дети киношников — монтажеров, сценаристов, музыкантов: к ним я в основном и тянулся — не в последнюю очередь из-за бассейнов, в которых время от времени плавал. Наша молодость совпала с удивительной эпохой: создавался Корпус мира[33], вокруг было столько альтруизма! Быть может, он был излишне агрессивен в своей попытке насадить американскую модель по всему миру, но цели были благие. Кроме того, присутствовало ощущение, что привилегии влекут за собой ответственность.
