. Для меня важнейшим в жизни всегда оставались поиски и вопрошание. Можно сказать, что это во мне от Стрельца — я родился на переходе от Скорпиона к Стрельцу. Стрельцы по натуре охотники, а у Скорпионов на хвосте жало, и мне, как я знаю, присуще и то и другое. Стрельцы могут вести себя довольно славно, пока находятся в поиске и отправляются на охоту, но Скорпионы — попросту убийцы. Совмещение таких качеств может пригодиться в кино — вероятно, только так и можно выжить, — поэтому я столь серьезно отношусь к этой своей шизофрении.
В детстве я думал, что все вокруг такие интересные люди, а я на их фоне смотрюсь непоправимо нормальным. Это сводило меня с ума. Мне казалось, что я должен страдать, если собираюсь когда-нибудь стать художником. Вероятно, и тут не обошлось без влияния религии — иначе откуда взяться ощущению, что нужно пройти через настоящую боль, сбросить с себя все наносное, обнажить душу. В любом случае мне казалось, что у других это есть, а я был всего лишь симпатичным парнем, приятным собеседником. При поступлении в колледж я был многообещающим студентом с кучей стипендий, а в итоге я с трудом смог его закончить.
Что вы изучали в колледже?
Начал я с физики в качестве основной специализации, потому что в пятидесятые годы в Америке все изучали физику. Это было время технологического прорыва, любой хоть что-то соображающий человек шел в науку. Развитием космической программы руководили немцы типа Вернера фон Брауна[31], так что американцам было крайне важно самим овладевать точными науками. Я, соответственно, поступил как надо, потому что в моей семье было принято поступать как надо. Такие вещи не обсуждались: я умел вести себя за столом и делал все, что полагалось делать умным деткам. Поэтому в старшей школе я прошел все предметы естественнонаучного цикла, однако в колледже мне хватило шести недель, чтобы понять: физика не для меня. После чего я сменил специальность, решив заниматься искусством, но тут обнаружилось, что мне не нравится преподаватель по истории искусства. Он читал невыносимо скучно, а мне хотелось заниматься живописью и рисовать. История искусства стояла обязательным курсом, так что мне пришлось уйти из программы по искусству и взять политологию в качестве основной специальности. У политологов было всего четыре обязательных курса, остальные можно было набирать по своему вкусу: драматургия, восточная философия, даже уроки живописи можно было протащить. У меня была редкая возможность самому определять собственное образование, и мое поколение было, вероятно, последним, у которого она была.
