Серж Гензбур: Интервью / Сост. Б. Байон | страница 49
БАЙОН: Ты не получал ни одной пощечины?
С. ГЕНЗБУР: Нет. Никогда.
БАЙОН: Они останавливались, не доходя до щеки, или не было даже жеста?
С. ГЕНЗБУР: Но ведь брутальность может быть и... Если говорить о брутальности в постели, так брутален я сам. Инициирую я; мне еще ни разу не встретилась тетенька, которая бы проявила брутальность, например, продырявив мне задницу. Брутальность по отношению ко мне может идти от меня самого — опять-таки при чьем-либо посредничестве, — как в случае онанизма. Брутальная женщина? Разве у меня остались шрамы? Физические следы? Нет. Ничего.
БАЙОН: Нет? А мстительная ревность?
С. ГЕНЗБУР: Ах ревность! Конечно, ведь я неистовый. А значит, происходит психологическое перенесение. Их было немало... Но я не собираюсь перечислять имена.
БАЙОН: Возвращаясь к стыдливости, можно ли сказать, что ты образец верности?
С. ГЕНЗБУР: В каком смысле?
БАЙОН: В смысле любовной верности.
С. ГЕНЗБУР: Ах это?.. Я же сказал: I’m not sure about that[184], вот так. Нет. Потому что я функционирую циклическим или циклотимическим образом, переходя от полигамии к моногамии. В настоящий момент я моногамен. Это все, что я могу сказать.
БАЙОН: «В настоящий момент» уже несколько лет...
С. ГЕНЗБУР: В настоящий момент с Бамбу я моногамен. Время я не засекал — shit, man!
БАЙОН: Ладно, еще о стыдливости... Хм, это не очень приятная для изучения тема...
С. ГЕНЗБУР: Валяй. Это неприятно для Бамбу?
БАЙОН: Пф-ф, для всех.
С. ГЕНЗБУР: Да ладно, ты ради этого столько парился, да и я никогда бы не вписался в подобную затею с кем-то другим; так что валяй, попробуем приколоться.
БАЙОН: Гм... После акта на простыне остаются пятна. Ты меняешь белье?
С. ГЕНЗБУР: Нет. Потому что я — я не поливальщик газонов.
БАЙОН: Нет, я не об этом.
С. ГЕНЗБУР: Эй, дружок! Эк куда тебя занесло! Это еще что такое? Ты никак вздумал измерять кубатуру?
БАЙОН: Нет, ну, после акта бывают ведь пятна; ты их даже не замечаешь или?..
С. ГЕНЗБУР: Я не молочник! Что это вообще значит? Моя девчонка отправляется на биде, «на коня» — я называю эту штуку «французским конем», — и все.
БАЙОН: Так, значит, никогда никаких пятен?
С. ГЕНЗБУР: Ка-ка? Нет. Никаких пятен, no way[185]. Чуть-чуть, слегка, от слюны из-за скрипящих зубов — скрипящих внутри, я сказал: В. Н. У. Т. Р. И. А от этого никаких пятен. Немного... как это называется? Ну, чтобы стоял воротник?
БАЙОН: Китовый ус?
С. ГЕНЗБУР: Немного китового уса... Да нет же! Ну, как же это называется?