– Что, Краснова? Обиделась за подружку? – тут же заметил моё недовольство Быков. – Давай уже, нападай, защитница овечества!
Это было мерзко и гадко – так шутить, и я влепила ему от души, совсем позабыв про приём Менезиш. Я ударила препода в мозжечок – так же, как ударил меня Кош Невмертич, когда я издевалась над Щукиной на ленте. Это получилось само собой, и очень легко – всего-то и надо было послать невидимую молнию, представив целью шею чуть пониже затылка.
– Хах! – выдохнул Быков, когда молния ударила его, сделав зигзаг и крутой поворот, и рухнул спиной, раскинув руки.
Пожалуй, я перепугалась больше всех и застыла столбом, а в голове не осталось ни одной мысли.
Студенты потрясенно молчали, и первым опомнился Анчуткин.
– Ты что наделала, Василиса? – спросил он дрожащим голосом. – Ты… ты убила его...
В это время Быков зашевелился, шумно вздохнул и сел, мотая головой.
– Краснова, – пробасил он, – «отлично»!
Мы все стояли молча, как зачарованные, пока он вставал, кряхтя и почесываясь. А потом начал разминать плечи и массировать шею.
– Простите… – пробормотала я, чувствуя слабость в коленях.
– С чего это? – хмыкнул он. – Запомни, Краснова: не надо стесняться своей силы. Я сам тебя спровоцировал, я был твоим врагом, а с врагами надо разбираться быстро и умело, иначе они разберутся с тобой.
– Спровоцировали? – переспросила я.
Он не ответил и подошел к Козлову и сказал, потрепав его по голове так, что Козлов присел под тяжелой ладонью:
– Шуточки у тебя топорные. Придешь на отработку в субботу. Покажешь сорок подтягиваний в два подхода.
– Что?!. – Козлов был потрясен, и Анчуткин с Колокольчиковой зафыркали от смеха, перемигнувшись.
Я села на маты, чтобы немного успокоиться. Значит, он меня спровоцировал? А это, вообще, законно?.. Если бы я его и в самом деле убила?.. Мне стало тошно и дурно, и я легла на маты, закрыв глаза.
– Василиса! – услышала я перепуганный голос Анчуткина, а потом дружный топот двух пар ног.
Но топот прекратился неожиданно, я открыла глаза, повернула голову и увидела, как Быков стоит перед Анчуткиным и Царёвым, заслоняя меня.
– Лента заканчивается через двадцать минут, – сказал преподаватель. – Все быстро в раздевалку. С Красновой всё в порядке. Перенервничала немного.
Студенты потянулись вон из спортзала, последними уходили Царёв и Анчуткин, постоянно оглядываясь. Я хотела встать, но Быков махнул мне рукой, показывая, что я могу еще поваляться.
– Отдохни, Краснова, – сказал он, усаживаясь рядом со мной и упирая ладонищи в колени. – После подобных подвигов лучше полежать минут пять без движения. Хорошо припечатала, – он опять покрутил головой. – До сих пор в ушах звенит.
