* * *
В первые дни в реабилитационном центре мне было неприятно думать о том, что ждет меня впереди: соблюдение режима дня, выполнение определенных действий по утрам, размышления, какой будет моя жизнь, когда я вернусь в Норвегию.
Постепенно я осознал: вполне достаточно сосредоточиться на том, о чем мне когда-то сказал отец, и взять на себя ответственность за выполнение самого базового действия для эффективного начала дня.
Нужно просто рано вставать.
Сотрудники центра, разумеется, тоже понимали, как важно проявить ответственное отношение к утренним часам, ведь с их помощью можно не только настроить подопечного на извлечение максимальной пользы из терапии в более позднее время, но и сформировать у него привычку правильно начинать день, которую он сможет использовать уже после реабилитации. Спустя пару недель регулярных занятий йогой и медитацией, проводимых в ранние часы, мне стало ясно: когда я жил в Норвегии, почти всегда был сосредоточен на внешнем контуре своей жизни — и, вероятно, я такой не один. С момента утреннего пробуждения наши мысли сразу же цепляются к чему-нибудь внешнему. Мы просыпаемся, выходя из бессознательного состояния, и мгновенно переключаемся на что-то находящееся вне нас. Сидя на краешке кровати, проверяем электронную почту и свои страницы в социальных сетях; стоя под душем, думаем об обязанностях, которые должны выполнить в течение предстоящего рабочего дня; за завтраком читаем новости. Так и проходят наши дни, мы все сильнее и сильнее фокусируемся на чем-то внешнем.
Благодаря медитации и йоге я получил шанс начать путь в обратном направлении, то есть навстречу себе. Мне открылся мир ощущений, чувств и дыхания. Это был новый опыт осознанности, умиротворения и покоя, и все это возникло несмотря на обстановку, в которой я находился. У меня появилось больше энергии, и потому стало легче справляться с задачами, число которых в течение дня довольно быстро возрастало.
* * *
Не так давно я в качестве коуча работал с женщиной — буду называть ее Мэри. Она — интересный человек, но в целом не сильно отличающийся от остальных; она вела совершенно обыденную, стандартную семейную жизнь. Дети, муж и собака. Мэри надеялась, что наши беседы помогут ей выбраться из привычной скорлупы. Она сказала, что жизнь стала немного однообразной и ей хочется чего-то большего.
Разговаривать с Мэри было легко; она была сообразительна, рассудительна и на удивление честна. Мы обсуждали все — от сложных философских вопросов до того образа жизни, который она хотела бы для себя создать. Однако вскоре я заметил, что Мэри начинает относиться к нашим встречам все более критически. Во время третьей беседы она постоянно перебивала меня, все более явно выражая неприязнь. Сказала, что чувствует, будто ее возможности ограниченны, а жизнь несправедлива и скучна. Обвиняла всех, кроме себя. Судя по всему, она не понимала, что сама и создавала себе все эти проблемы, а я мог лишь помочь ей это распознать. А может, она и вовсе ничего не хотела менять?
