Или, может, я не хочу.
Я поворачиваю ручку и не знаю, почему у меня сжимается сердце. Как в тот первый раз, когда мне было тринадцать и я увидел, как папа целует женщину, которая не была мамой, обмазывая ее лицо всевозможной едой.
Или тот раз, когда Зак кричал на маму за то, что она позволила папе выйти сухим из воды, и она призналась, что ей пришлось притвориться, что она не знала, потому что ее семья не хотела ее возвращения, и ей некуда было идти.
Ох, и он забрал бы нас у нее.
Я никогда ненавидел мир так сильно, как в тот момент.
Никогда не жалел, что могу ударить папу в живот и засунуть его в ближайший мусорный бак.
Не только за то, что причинил боль матери, но и за то, что превратил ее в человека, настолько поглощенного своей болью, что она больше не видела ни меня, ни моего брата.
Так что в каком-то смысле мы потеряли обоих родителей.
Сейчас это то же самое чувство предательства — словно кто-то, кому я отдал частичку себя, сжигает ее заживо.
Что чертовски нелепо. Николь и я ничто.
Во всяком случае, я ненавижу то, какой сукой она стала. Я ненавижу ее кучку дрянных девчонок, которые думают, что быть порочными это новая тенденция.
И все же я не могу избавиться от горького привкуса в горле.
Николь лежит на кровати, а Крис нависает над ней, положив руку на пояс.
— Не возражаете, если я посмотрю?
Я застигнут врасплох невнятностью в своем голосе.
Внимание Криса переключается на меня, но Николь даже не шевелится.
Понятия не имею, почему это заставляет меня злиться, как озлобленного ублюдка на таблетках.
— Убирайся, Стерлинг, — огрызается Крис. — Почему ты портишь мне веселье?
Я лениво подхожу к стулу, стоящему напротив кровати, и именно тогда я мельком вижу лицо Николь.
Ее глаза закрыты. Она притворяется спящей после того, как услышала мой голос?
Что-то здесь не так.
Вместо того, чтобы сесть, я подхожу к Крису, который теперь стоит во весь рост у кровати. Напряжение в его плечах напоминает бодибилдера на крэке. Вероятно, так оно и есть, учитывая его неестественно налитые кровью глаза и подергивание пальцев.
Почему она вообще выбрала этого… наркомана, у которого в организме больше наркотиков, чем у рок-звезды восьмидесятых?
Не то чтобы я имел право голоса в том, кого, черт возьми, она выберет, но сейчас действует странное жужжание в моих ушах в сочетании с жаром в груди.
— Разве она не должна быть в сознании для самого интересного?
— Ей нравится, когда ее будят членом, что тебе от этого?
