Но я упрямый. Я не превращусь в ни на что несспособное желе! И неподвижным инвалидом тоже быть не собираюсь!
Упираюсь обеими руками в стену.
Ползу. Ползу вперед, буквально рухнув на нее.
Три метра тамбура кажутся длинней, чем вся пустыня раньше.
Но я их прохожу.
Вползаю на негнущихся ногах в коридор.
Мышцы горят так дико. Будто их из меня вырывают с каждым движением, с каждым шагом!
И каждый шаг как подвиг, после которого хочется свалиться без сил.
Красные всполохи перед глазами даже от такого смешного усилия!
Ненавижу. Ненавижу слабость во всех ее проявлениях. У чужих слабость прощать нельзя. Слабаки самые страшные люди. Те, кто на шею сядут. Если пожалеть и за все благодеяния нож воткнут в спину. И оправдают себя собственной слабостью. Всегда оправдают.
Оправдывать нельзя. Нельзя прощать. Эти уроды говорили о богах и дьяволах. И кто-то скажет, что мудачье. Что по божьему нужно понять. Помочь слабому. Принять оправдания и дать прощение.
А ни хрена.
Не по-божьему такое.
Ведь слабость хуже подлости. Хуже предательства! Хуже всего!
И если прощать и возиться, если сразу в кипящий котел не забросить, снова и снова такие будут сваливаться на шею. Снова и снова вонзать нож в спину. И проворачивать там. Сто раз проворачивать, наблюдая, как ты подыхать будешь!
Сжимаю зубы еще сильнее. Закусываю щеку изнутри.
Все можно понять и простить. Кроме слабости. Ненависть, измену, убийство.
Все!
И эту проклятую слабость я из себя должен вытравить! Должен победить! И это важнее, чем выстоять против десяти бойцов на ринге, которых мне уготовили! Важнее всего! Иначе какой смысл в том, что я выжил?
Проползаю коридор.
Заставляю себя оттолкнуться от стены.
Пусть и шатает.
Пусть ноги словно рассыпаются. А через каждый шаг я с грохотом валюсь в сторону, бьюсь со всего размаху о стены узкого коридора.
Я должен. Должен.
Вот и ванная.
Тяжело опираюсь об умывальник. Приходится остановиться. Блядь, чтобы отдышаться и отдохнуть!
Набираю полные пригоршни ледяной воды.
Пью. Дико. Жадно. Адски ненасытно.
Похоже, вот этого я из себя уже никогда не вытравлю.
Один звук воды, и тело будто превращается в пересохшую губку.
И хочется пить. Лакать. Впитывать в себя, пока не раздует. И даже когда уже в горле вода стоит, все равно ее хочется. Впрок. Жадно. Чтобы никогда больше не чувствовать себя пересохшим!
Но больше не лезет в глотку, и я жадно обмываю лицо.
На нем все время будто чужая маска. Затвердевшая корка, которую все время, пока валялся, хотелось с себя содрать!
