Как бы мучительно – порою невыносимо – ни было для нас такое признание, но характер даже худших среди нас есть отчасти продукт непредвиденных внешних обстоятельств, и где-то в истории каждой души имеются моменты, когда лучшая возможность была упущена отнюдь не из-за какого-то преднамеренного упрямства самой души, а по несчастной случайности, или из-за пагубных вмешательств извне, или из-за внутренних расстройств ума. Поэтому никто никогда не смог бы удовлетворить необходимым критериям, чтобы по справедливости обречь себя на бесконечное мучение. Даже ангелы были бы не в силах осудить себя на заслуженное вечное страдание; как разумные существа они никогда не могли бы полностью отвернуться от Бога, если бы не были подвержены некоторому заблуждению касательно Блага как такового и своего истинного отношения к нему, поскольку только Благо действительно способно осуществить и удовлетворить их духовную природу (хотя, надо признать, возобладавшая в Средние века ангелология, заметно отличавшаяся от раннехристианской, временами и впрямь вопреки всякой логике заявляла, что именно это и совершили падшие ангелы). Даже если бы деяния грешника были бесконечно злы во всяком объективном смысле, как в случае Гитлера, – то есть полностью лишены даже остаточного признака разумного добра, – всё же намерение конечной воли, изначально побужденной к действию жаждой Блага, никогда при совершенной ясности ума не могло бы соответствовать абсолютно нигилистическому размаху совершаемого ею зла. Также и никакая разумная воля, когда-либо пользовавшаяся полной свободой – что означает полное разумное осознание как своей природы, так и природы Блага как такового, – не могла бы всю вечность преднамеренно противостоять Божьей любви. (Но опять же, это будет рассмотрено ниже.)
Впрочем, здесь я должен заметить, что представление, будто власть абсолютно беспредпосылочного произвола, не подчиняющегося никакому основанию, кроме собственного спонтанного воления любой цели, какую он только может себе поставить, есть либо реальная логическая возможность, либо мало-мальски подходящее определение свободы, – это представление целиком модерное и полностью алогичное. Со стороны разумного существа акт чистой спонтанности, если бы таковой был возможен, был бы также чисто слепым событием, без телеологии или разумной цели, скорее подобным природному катаклизму. В такой ситуации воля была бы лишь неким судорожным всплеском, бессмысленным поворотом – или даже просто произвольным креном – в сторону того или иного случайного объекта, без какой-либо подлинной цели. Выбор, сделанный без основания, есть противоречие в терминах. В то же время любое движение воли, вызванное
