— Принять! Состояние очень тяжелое. — Любовь Анто
новна обернулась к Кате. Катя выпрямилась и, громко засопев,
открыла рот, что-то намереваясь сказать, но доктор заговорила
первой:
— Кровохарканье?
— Зачем вам это? Пишите здорова, — тяжело дыша, от
ветила Катя.
— Сама говорит, что здорова, — весело подхватил майор.
— Y нее т-б-ц, тащи бревно целиком, вот какой у нее тубер
кулез, — надзиратели весело заржали.
— Туберкулез в открытой форме. Принять! Или дайте
мне возможность выслушать ее с помощью стетоскопа.
— А с чем его едят, ваш староскоп? — нагло усмехнулся
надзиратель.
— С бычиными мозгами, гражданин надзиратель, — не
оборачиваясь пояснила Любовь Антоновна.
— Хватит, доктор. Нам ваши слова до лампочки. Погля
дите на этих трех и скажите сразу, без фиитиклюшек: прини
мать или не принимать, — потребовал майор.
— Все пятеро нуждаются в стационаре.
— Мест для всех нет. Ну ладно. Этих четверых в землянку.
Там раньше шорники жили, полы деревянные.
— Нары есть в землянке, гражданин начальник?
20
— Сплошные... так и быть, мы им пару матрасов подбро
сим. Пусть гужуются.
— Не два, а на каждого по матрасу.
— Жирно будет, доктор!.. Хорошо, хорошо... Дадим по
матрасу. А куда эту чокнутую, — майор указал на Лиду.
— Вместе со всеми в землянку, — посоветовала Любовь
Антоновна. — Y вас больные работают санитарами. Этим трем,
— Любовь Антоновна указала на Катю, Риту и Елену Артемьев
ну, — вменить в обязанность присматривать за душевнобольной.
— Вы как по нотам все расписали. Запускай их в зону!
А вы, доктор, ступайте к своему больному.
— Есть идти к своему больному!
Катя попыталась что-то сказать. Рита робко протянула ру
ки к Любови Антоновне. Елена Артемьевна спрятала в ладонях
лицо. Лида улыбалась растерянно и счастливо. Любовь Анто
новна, не посмотрев на своих пациентов, размеренным шагом
шла к маленькому домику, где на белоснежных простынях,
их меняли каждый час, лежал умирающий полковник.
— Вот мы и на месте, — вздохнула Елена Артемьевна,
входя в землянку. Два небольших окошка смотрели в дере
вянную ограду, едва заметную в синих сумерках наступающего
вечера. Во всю длину землянки шли сплошные одноэтажные
нары. Посредине стояла железная печка, но дров не было.
