В Абхазии князья и дворяне, пережив первый испуг, вновь приходили в себя. Купцы торговали по-прежнему бойко, чиновничество рукоплескало Керенскому. Словно ничего особенного не приключилось. Но это так могло показаться только человеку наивному: хребет буржуазии был надломлен, уже нарождалось великое Октябрьское зарево.
Вот по улице вышагивает Дмитрий Гулиа. Посмотрите, на нем форменный сюртук, шапка с кокардой, под мышкой — кипа тетрадей, а в правой руке неизменная палка, которой он сечет крапиву у заборов или отшвыривает камни, попадающиеся на дороге. На углу, недалеко от его дома, происходит случайная встреча с тремя абхазскими интеллигентами. Гулиа знает их: один из них — видный чиновник, а двое других — врач и дорожный инженер. Если бы они не окликнули, Гулиа прошел мимо: он всегда о чем-нибудь крепко думает.
— Что это? — спрашивает врач.
— Тетради ученические. Надо отметки выставить.
— И это нынче же?
— До утра, — объясняет Гулиа.
— Ничего себе работенка! Когда же отдыхаете?
Гулиа смеется.
— Когда пишу историю.
— Какую историю?
— Историю Абхазии.
— Это большое дело, Дмитрий, — говорит врач.
Однако остальные не очень с этим согласны. Чиновник говорит:
— Дмитрий, у тебя волосы седеют. Оставил бы ты свои тетради и историю и шел бы на видную работу.
— Я, пожалуй, так и сделаю, — шутит Гулиа, — когда допишу историю.
Инженер безнадежно машет рукой.
— Ты фантазер, Дмитрий. Неужели полагаешь всерьез сотворить абхазскую литературу?
— Думаю.
— Нет, вы послушайте его! Он это говорит из упрямства, но едва ли сам верит в собственные слова.
— Верю.
— Ив абхазскую литературу?
— Тоже!
— Но ведь это миф! Ты один будешь вертеться как белка в колесе, — говорит инженер. — Кому охота вкладывать деньги в безнадежное дело? Кому стихи нужны? А вот дороги — другой разговор! Шел бы лучше в подрядчики. При твоем авторитете это даст тебе сам-десять.
— Мне поздновато учиться коммерции.
Врач не согласен с теми, с двумя.
— Господа, вы явно пренебрегаете родной культурой…
— А где эта культура? — язвительно спрашивает инженер с полного одобрения чиновника. — Я что-то ее не вижу.
— И не увидишь! — отвечает Гулиа. — Если бы все рассуждали вот так, то мы давно бы и язык свой растеряли!
Чиновник важен, как индюк. Еще бы, он из князей! Понятие о национальной чести считает вздором, к тому же вредным. Абхазцев всего сто тысяч. Что это, много? Не проще ли пристать к какой-нибудь великой нации? И литература готовая, и грамматика, и история… Инженеру эта мысль по душе. Он весело хохочет. Он говорит:
