Вздохнув, я направился в расположение 8-й роты. А то и не был еще там. Как выпустила меня Кристя, поворчав для порядку, так сразу и в штаб.
Первым меня встретил Ходанович. Вытянулся во фрунт, рот до ушей распустил, да как рявкнет:
— Здравия желаю, товарищ командир!
— И тебе не хворать, царь зверей… — заворчал я, стесняясь потепления на душе. — Все живы?
— Все-е!
Заслышав старшинский акустический удар, личный состав полез из землянок и палаток. Тёма с Пашкой сияли в первых рядах.
— Ну, что, товарищи бойцы? — улыбнулся я. — Удался нам прорыв, сам не ожидал. Взломали немцам оборону, забрались, как лисы в курятник…
— Ох, и квохтали… — закатил глаза Лапин. — Ох, и кудахтали!
По роте разошелся хохот, а из строя выступил Закомолдин, наш комсорг.
— Товарищ командир, — затянул он печально, — вы еще ни разу не вели разъяснительную работу с комсомольцами роты…
— Да? — я осторожно почесал под повязкой. — Ну, так давайте проведем. А то с утра — в наступление…
Присел на колоду, а комсомольцы устроились на бревнах, наготовленных саперами, как в партере. Помолчал я, подумал, и начал:
— Слыхал краем уха, как кто-то из наших ворчал — зачем нам, дескать, этот Ржев дался? Гробят только народ, а толку — ноль. Ну, давайте разбираться… Мы здесь сражаемся с 9-й немецкой армией. Командует ею Вальтер Модель, прозванный «мастером отступления». 9-я армия — силища огромная, и вся она закопалась на Ржевском выступе. На карту гляньте — сразу увидите. Торчит этот выступ, как коготь, а Москва недалеко… Вроде бы, все понятно, да? Как панфиловцы говорили той зимой: «Велика Россия, а отступать некуда. За нами — Москва!» Но не так все просто, товарищи… Москву немцу уже не взять. Тут надо Гитлеру спасибо сказать — за науку. Поделились немцы опытом, и закалилась Красная Армия в боях! Просто есть такие места на фронте, сдавать которые, ну, никак нельзя. Как наши голодали в Ленинграде зимой! Блокада! По горбушке в руки, а в хлебе том муки меньше, чем накрошенной коры… Лучше Ольги Берггольц не скажешь: «Сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам!» Почему же мы не уступили немцам Ленинград? Бились за него, гибли… А потому, что красноармейцы, ополченцы и блокадники сковывали пятнадцать немецких дивизий! Отступи наши — и немцы тут же перебросили бы их к Москве. Тогда бы мы и столицу нашей Родины потеряли! Можно было такое допустить?
— Нет! — прошелестело в толпе.
Смотрю, и седой Лапин подсел к комсомольцам, и старшина… Вдохновившись, я развил тему:
