— Товарищи! Исход войны решается не здесь, а на Сталинградском фронте. Гитлер рвется к Волге, и это последний наш рубеж. Если сдадим Сталинград, не видать нам бакинской нефти, а как воевать без горючего? Без танков? Без самолетов? Да и как это можно — сдать город Сталина? Вот немцы и копят войска у Волги, там сейчас завязывается грандиознейшая битва. Верю, знаю — наши возьмут верх! Но тамошняя победа куется и здесь, где Волга — мелкая речушка. Мы с вами, товарищи, удерживаем целую армию! Своими атаками и контратаками. Вот в чем смысл боев за Ржев! Дадим слабину — и Гитлер тотчас же снимет пять или десять дивизий, да и отправит их к Сталинграду! А оно нам надо?
— Нет! — дружно решил комсомол…
…Признаться, я опасался, что о моей «политинформации» доложат Деревянко, а то и дивизионному комиссару. Ведь даже Жукова, нынче командующего Западным фронтом, не посвятили в тайну — комфронта был не в курсе того, зачем нужна Ржевско-Сычевская операция. А я совсекретные сведения бойцам разболтал… Ну, и что? Видал я их в деле, немецких агентов среди них точно нету. А если особисты прижмут, сделаю очень удивленные глаза: «Откуда знаю? Да ниоткуда! Сидел, анализировал… Ну, и сделал выводы. Пусть бойцы знают, за что воюют!»
Но — тишина…
Часа четыре мы поспали, поели в полночь, и — шагом марш.
* * *
Артподготовка началась ровно в семь утра, с разрозненного, жидковатого залпа. Всё, что имела дивизия орудийного, выстрелило — и пальнуло звонко, и бухнуло тяжко.
— Роем, роем, мужики! — бормотал я, вовсю работая саперной лопаткой.
Самые умелые уже выкопали себе открытые щели, и помогали товарищам, натужно костеря городских за «рукожопие». А я все поглядывал на небо — не может быть, чтобы люфтваффе не заявился! Немцы с окраины Тимофеево наверняка уже дозвонились, и…
— Во-оздух!
На юго-востоке, над перелеском, зачернелись точечки, скоро выросшие в крестики. Шли двухмоторные «Юнкерсы-88», а вокруг них вились «Мессершмитты», как овчарки, оберегающие стадо.
— Глубже, Будаш, глубже! — заорал я, бросая на дно своей щели плащ-палатку. Не мазаться же…
— Да я и так… — кряхтел красноармеец, выгребая комки глины.
Смутное гудение авиамоторов накатило, угрожая. Отпуская матерки, я залег, проклиная «острую зенитную недостаточность». Трофейные «ахт-ахт» мы бросили, подорвав — уж больно велик был «разгар» стволов, вернее, свободных труб. Мощные снаряды как будто стесали их изнутри, а запасных — йок. Да и боеприпасы вышли.
