— Если я подниму вуаль и покажу тебе работу своего разума, боюсь, ты упадешь со мной в бездну, — прошептал Скуврель, глаза были испуганными и немного безумными.
— Если не впустишь меня в свои планы, Финмарк, — прошептала я, наслаждаясь тем, как он поежился от его истинного имени, — то мне придется убить тебя до того, как ты убьешь меня. Или бежать как можно дальше и быстрее, чтобы ты больше не увидел меня.
Он сглотнул, притянул меня ближе, мы сидели на коленях на холодном камне горы, одно мое запястье было в его ладони, напряжение между нами было осязаемым, как камень.
— Заключи со мной сделку, Кошмарик, — взмолился он, рот приоткрылся, словно он задержал дыхание.
— На что? У тебя нет ничего, что мне нужно, — это было ложью.
— Сделку на твою жизнь.
Я фыркнула.
— И мне поверить, что ты пощадишь мою жизнь за правильную цену?
Он уже мотал головой.
— Ты не понимаешь, — шелково и соблазнительно сказал он. — Я хочу сделку на то, как забрать твою жизнь, на твою верную смерть.
Холод пронзил меня, его яркие хитрые глаза смотрели в мои. Он словно пил меня, смаковал мой ужас.
— С чего ты взял, что у тебя преимущество, Финмарк?
От его настоящего имени его лицо исказила агония, почти смешанная с наслаждением. Я старалась не думать о том, что чувствовала при этом.
— У меня твое имя, — я легонько потянула руку, которую он сжимал. — Я не подтвердила наш брак. Тут власть у меня.
— Я только что прилетел и спас тебя от страданий, которые испортили бы твое милое личико.
— Я не убила тебя, когда могла, — парировала я.
— Я не убил тебя, когда мог.
Мы оба тяжело дышали, глядя друг на друга огромными глазами. Я склонилась, едва понимая, почему позволяла себе делать это. Я поцеловала его агрессивно, властно, словно могла проглотить его целиком.
Он таял в моем поцелуе, его губы были нежными, язык — податливым. Я охнула и отпрянула.
Это была ужасная ошибка. Кто целовал того, кто угрожал?
— А если бы я попросил тебя отдать жизнь за меня? — прошептал он, взгляд был почти робким.
Робость я от него не ожидала. Но я все еще приходила в себя после поцелуя, мои щеки пылали, пульс гремел в ушах.
— Ты просил все время этого. Исправить. Ты требовал этого.
Он покачал головой, лицо исказилось, но он сжал другое мое запястье, когда я отвлеклась, и хватка была как оковы.
— Я хочу сказать тебе, Кошмарик. Я хочу рассказать тебе все. Просто… это вызов для меня поставить себя на место, где я увижу, как все мои надежды рушатся.
