Но ничто не могло убить голос звукового фантома. Привязанный к палачу, ставшему жертвой, голос опустошал его… Теперь он спасался бегством. Он ходил туда-сюда, дрожа и оглядываясь, обезумевший, вздрагивающий, изранившийся во время многочисленных падений…
Все погибло, когда Хардинг начал кричать сам, чтобы попытаться перекричать мертвеца. Мучения заставили его — беспрерывно, жалобно и неистово воющего — страшно кружиться, натыкаясь на платформу и спотыкаясь о балласт.
Напрасно! Агония Симонсона находила в нем тысячу отголосков, дливших ее вечно. Чтобы освободиться от них, требовалось лекарство посильнее бренди, посильнее, чем свершившаяся месть и удовлетворенная страсть, — средство более эффективное, чем самому кричать и бессмысленно блуждать…
Требовался четырехчасовой скорый, под который Хардинг бросился, чтобы в свою очередь умереть и вернуться в тишину.
Перевод — Наталия Николаева
