Бывает боль, от которой вся ваша кровь будто застывает, а потом воспламеняется. Хардинг стиснул челюсти, чтобы не зарычать.
Но с востока уже прибывал 39-й скорый, на четверть часа раньше 35-го, и их надо было развести. Хардинг снова вышел, словно по наитию.
Когда шквал пронесшегося поезда разогнал покой одинокой станции, он подошел к переводному рычагу стрелки.
Достаточно было двинуть его — и сотней метров дальше послушные рельсы соединялись.
Хардинг ухватился за рычаг, привел в действие стрелочный механизм. И резко остановился.
О! Эта мысль! Эта мысль!.. У него есть четверть часа, чтобы действовать!.. Черт возьми! Все поверят в несчастный случай! О! Эта мысль…
Он бросился бежать в траве вдоль железнодорожного пути к стрелке. Он скрылся…
Немного погодя он вернулся и ворвался в комнату Симонсона:
— Вставайте! Живо! Стрелка повреждена!
Симонсон, не сказав ни слова, вскочил с кровати:
— Который час?
— 23:09. Скорый пройдет через шесть минут. Быстрее бегите к стрелке, Симонсон!
— Вы уверены, что рычаг в исправности?
— Уверен! Бегите к стрелке! А я останусь здесь, чтобы управлять рычагом. Это вам поможет. Но быстрее же, быстрее!
Симонсон крикнул ему, убегая:
— Прожектор! Посветите мне прожектором!
— Я как раз собирался это сделать, — проворчал Хардинг.
Ацетиленовый прожектор бросал в темноту столб яркого света. Хардинг направил его на Симонсона и увидел, как тот бежит со всех ног, затем наконец останавливается и склоняется над стрелкой.
Хардинг, невидимый в гуще сумрака, наблюдал за ним. Он крикнул:
— Что там?
— Камни! — ответил Симонсон. — Кто-то положил камни между рельсами.
Он стал убирать их. Закончив работу с одной стороны пути, перешел на другую и вновь принялся за дело.
— Готово? — спросил Хардинг.
— Готово! — объявил Симонсон.
Хардинг крикнул в ответ:
— Рычаг все равно не работает! Там что-то другое!
— Я ничего не вижу!
— Посмотрите получше, черт побери! Осталось две минуты! Рычаг не двигается!
Но если бы кто-то находился у Хардинга за спиной, то увидел бы, что тот не прикладывает к механизму ни малейшего усилия.
— Посмотрите получше, Симонсон! В глубине, должно быть, что-то застряло! Поищите под остряком![1]
Зазвенел звонок. На грани тишины зарождался гул…
Симонсон, нервничая, погрузил обе руки в пространство между рельсами.
Тогда Хардинг повернул рычаг, который моментально сдвинулся. И воздух разорвал ужасный крик человека-зверя, попавшего в капкан.
Хардинг вздрогнул и резким движением вырубил свет. Он едва разглядел ужасное зрелище: кричащий Симонсон — обе его руки были зажаты в тиски и раздроблены; обезумевший от боли Симонсон, обездвиженный в ожидании поезда, который смертельно искалечит его, если не раздавит!.. И этого лучше было не видеть.
