Палаты Синедриона в Уиндхеме славились изощренными интригами и жестокостью. Я посмотрела в темноте в сторону Зака и задумалась о том, в какую же клоаку он погрузился.
— Я никогда не чувствовал себя в безопасности, — продолжил он. — Даже когда ты оказалась в камере сохранения. Ни на секунду. Ты отняла у меня это ощущение за много лет, что я жил наполовину. Это ты показала мне, как опасны могут быть омеги и какое они нестерпимое бремя. Именно из-за тебя я придумал резервуары.
Я закрыла глаза. Было понятно, что его самооправдание зиждется на чистом безумии, а резервуары — материальное воплощение этого безумия, и никакой моей вины тут нет. Но перед глазами стояли дети в баках, их волосы, покачивающиеся возле мертвых лиц. Я жмурилась, пытаясь прогнать ужасную картину.
— Это ты сделала меня таким, — произнес напоследок Зак.
Те же слова, что сказала Кипу Исповедница в зернохранилище много месяцев назад.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Ночью я ждала, что ко мне придут его сны. Грезы Зои я подсматривала не нарочно, они просачивались мне в голову, если Зои спала рядом. Даже когда я пыталась мысленно отгородиться, они захлестывали меня, полные потери и тоски, как море — соли. Но Зак не видел снов, или же его сны для меня ничего не значили. У нас было одновременно так много и так мало общего. Если какие-то картины и рисовались ему за сомкнутыми веками в те ночи в спальне приюта, ни одна из них мне не открылась. Возможно, в детстве, когда я так старалась скрыть от Зака свои видения, между нами выстроился своего рода барьер. Много лет, лежа в маленькой кровати, я приучалась загонять внутрь свои реакции, если что привидится, а теперь, привыкнув от него замыкаться, не могла проникнуть спящему или бодрствующему Заку в голову, не могла хотя бы угадать, о чем он думает. В нескольких метрах от него в общей спальне я чувствовала себя ничуть не ближе к брату, чем когда жила на Острове и нас разделяли сотни миль.
Я не знала, что снится Заку, но и для него мои сны оставались загадкой. Перед рассветом меня разбудило видение о взрыве, и мои крики эхом отдались от потолка. Зак шептал что-то утешительное. Поначалу, еще сбитая с толку контрастом огня и темноты, я не сообразила, чей это голос меня успокаивает. Но затем, когда мое дыхание выровнялось, Зак спросил:
— Что ты сейчас видела?
Я никогда не слышала подобного голода в голосе, а голод я знала хорошо. Весь Нью-Хобарт голодал. Только накануне вечером восемь человек, живущих в приюте, получили на ужин рагу из двух пойманных Зои на крыше белок и дочиста обглодали все косточки.
