Поэтому для начала я озвучила десятую часть имеющейся суммы, чем, кажется, едва не убедила любящего братца, что его сестра чужакам понадобилась на часок-другой, чисто развеять скуку в дороге и, может быть, прояснить пару вопросов для следователя. Спрашивать, кто привез Миту, явно не имело смысла: переводчик обрезал фразы и коверкал идиомы до полной неузнаваемости, и еще не факт, что мы бы все правильно поняли, — не говоря уже о том, насколько легко солгать в таких условиях. Плюс ко всему, братец мог рассчитывать на то, что он продаст Миту, а потом его сообщники выкрадут ее снова. Слишком выгодно, чтобы сдавать кого-либо.
На шум и веселье постепенно подтягивались остальные жители деревеньки, и вести переговоры становилось все сложнее: голосовой набор с равным успехом улавливал и реплики торговца живым товаром, и насмешливые выкрики из толпы. Я машинально выцепила взглядом знакомые черты лица в самой гуще людей — но это оказался пожилой мужчина, просто очень похожий на Миту. В торги он включился с особым жаром, и прежний «продавец» почтительно затих, предоставляя слово старшему родственнику.
Я постаралась сделать вид, что меня вовсе не тошнит. Но тошнило страшно и, судя по каменным лицам Матти и Ростислава, не меня одну.
В конце концов пожилой «торговец» крикнул что-то в толпу, и та разразилась хохотом и повторениями — но прежде, чем онлайн-переводчик наконец-то вывел значение фразы, на берег вытолкнули-таки Миту, бдительно придерживая ее за локоток. А я подавилась вздохом.
Предмет торгов явно пытались приукрасить, чем смогли. Для нее отыскалось даже относительно яркое сари (цену за него озвучили отдельно) и объемный розовый платок, чьи концы спускались на шею и грудь, удачно маскируя и синяки, и выдранную прядь на макушке. Мита дернула рукой, но провожатый только крепче стиснул пальцы на ее плече.
Я понимала, зачем это было сделано. Но все же подняла цену.
Миту со смехом толкнули вперед, в воду. От неожиданности она поскользнулась на мокрой глине и едва не ухнула в реку с головой, но все же успела ухватиться за сходни и всего-навсего намочила сари.
Ростислав молча протянул ей руку и помог подняться в салон. Толпа на берегу что-то кричала; я посмотрела на пылающие уши Миты и отключила голосовой набор онлайн-переводчика. Меня и так одолевала гадливость — и мучительно хотелось в душ, чтобы смыть с себя каждый взгляд и каждое слово.
Обсуждать произошедшее ни у кого не было сил. Я молча залезла обратно в рубку и пристегнулась. Матти задержался, чтобы проследить, как сходни втягиваются в круглое брюхо гидроплана, попинал погнутый поплавок и легко впрыгнул в салон.
