Что со мной? Что было там, в холле, когда я превратилась в машину смерти? И почему сейчас мне так плохо? Неужто какой-то магический дар пробудился и опять выкачал из меня все жизненные силы? Тогда мне надо в источник. И плевать на страхи, я должна ожить, и спасти Леонеля.
— Опусти меня в воду, — прошу.
— Это не просто вода, — отозвался продолжающий держать меня на руках мужчина.
— Вот в эту не просто воду и опусти, — требую. И, о чудо, Леонель подчинился.
Ноги, руки… Всё тело покалывает, словно маленькие молнии бьют со всех сторон. Напоминает то ощущение во время активации защиты, но силы и впрямь возвращаются. Хватаю Леонеля за руку, рывок, всплеск, и вот он уже рядом. Взирает на меня широко распахнутыми глазами. Разрываю ткань его рубахи, оголяя руку до самого плеча, закрываю глаза, чтобы не отвлекаться, прикладываю ладошки к ране. И такое чувство, будто открывается какое-то новое видение окружающего мира. Я вижу, как зараза распространяется по телу, течёт по венам, норовя отхватить как можно больше, добраться до сердца. Ну уж нет! Не пущу! Не позволю!
Слегка отстранила ладошки, чтобы тактильные ощущения не сбивали. Вот так хорошо, я вижу темные жгуты вредоносной отравы, чувствую их жар. На миг приоткрыла глаза, и видение исчезло. Жар даже на расстоянии чувствую, кровь пропала, не оставив и следа. С виду, когда смотришь обычным зрением, передо мною вполне здоровое тело. Цвет кожи ровный, если не считать саму рану.
— Что ты делаешь? — хрипловато шепчет Леонель, на висках и челе которого выступила обильная испарина.
— Терпи, так надо… — отозвалась я и, отведя взгляд от его лица, для пущего эффекта вновь закрыла глаза.
Стоит заметить, распространение черноты остановилось. Это какая-никакая, а победа. Только моей заслуги тут нет, это источник помог. Как же убрать эту мерзость? Поводила ладошкой от краёв заражённого участка к ране. Змейки словно запульсировали, что-то им пришлось не по нраву.
— Простите уж, вы мне тоже не нравитесь, — бурчу я.
Продолжаю водить руками вдоль тела, и чувствительность, похоже, обостряется. Ощущение такое, будто я не на расстоянии рукой провожу, а размазываю некую густую, липкую, жирноватую субстанцию. Вернее, наоборот. Не размазываю, а пытаюсь собрать её в кучку. Тошнота подкатывает, но я продолжаю. Сколько до рассвета осталось? Не знаю. Но надо успеть. Главное, чернота отступает, сгущаясь возле раны. Всматриваюсь, стараясь не оставить ни единого пятнышка в обработанных участках. И продолжаю, до рези в закрытых глазах, до дрожи в напряжённых ладонях, до спазмов в норовящем вывернуться наружу желудке.
