Ближе слышались крики, сигналы гудков, крики, что-то похожее на выстрелы…
Но в их маленьком коконе из металла и тьмы было почти тихо.
Марион ловила ртом воздух, пытаясь заставить мозги работать, пытаясь думать сквозь адреналин и, должно быть, шок. Она могла поклясться, что слышала своё собственное сердцебиение.
Она могла поклясться, что слышит его сердцебиение.
Затем тень, нависающая над ней, заговорила.
При это его руки потянулись к ней. Он обнял её за спину и талию, осторожно притянув к своей тёплой мускулистой груди.
— Нам нужно уходить, — произнёс он.
Знакомый голос поразил её, заставив дышать тяжелее.
Даже сейчас, когда они оба чуть не умерли и были покрыты битым стеклом, в совершенно разгромленной машине, ему удавалось говорить абсолютно невозмутимо. Мужчина, который парил и нависал над ней, убрал волосы с её лица, лаская её щёку и подбородок, казалось, согревая её своими большими руками или, может быть, успокаивая её, как успокаивают паникующее животное.
От его прикосновения Марион почувствовала, как жар ударил по её животу.
Подняв глаза, она почувствовала ещё одну волну жара от одной лишь яркости этих горящих, тёмно-красных, похожих на угольки глаз. Его низкий голос что-то делал с ней, даже если не считать спокойствия и абсолютной уверенности, которую она слышала в нём.
Собственные сбивающие с толку реакции взволновали её, но присутствие Тюра успокаивало её.
Когда он заговорил в следующий раз, что-то в глубине, в этой спокойной, непоколебимой уверенности также странным образом заставило её почувствовать себя в безопасности.
— Мы должны уходить, Марион, — повторил он. — Они идут. Прямо сейчас.
Вместо паники она лишь кивнула.
Её пальцы обхватили ладонь на её лице, и она снова кивнула.
Глава 14
Наименее странная вещь
Марион осязаемо почувствовала, как рядом с ней напряглись мускулы.
Пронесся резкий порыв ветра, взъерошивший её волосы…
…затем кусок машины отлетел в сторону.
Он отлетел вверх и назад, почти бесшумно убравшись из их непосредственной физической близости. Марион поймала себя на том, что оборачивается через плечо, наполовину с тревогой, наполовину с изумлением, когда тот же самый кусок машины исчез где-то в темноте.
Там, где он находился раньше, она теперь видела только ночное небо.
Ей потребовалась ещё секунда, чтобы понять, что это была дверца машины.
Та самая дверца машины только что отлетела на такой скорости, что её очертания размылись, и она скрылась в темноте. Вытесненный воздух хлынул, чтобы заполнить пустоту, оставленную дверью.
