– Что там? – с любопытством спросила Тоня, когда Ева вернулась с большой коробкой, перевязанной чёрными лентами.
– Не знаю, курьер привёз.
– Наверное, подарок от поклонника. – Тоня подсела к Еве, чтобы помочь развязать ленты.
– Как-то мрачновато, – прошептала Астра на ухо Агнессе.
Сняв крышку, Ева достала карточку, лежавшую на пластике, прикрывающем содержимое короба.
– На вечную память, – громко прочитала Ева, удивлённо приподняв брови.
– Может, на долгую? – спросила Валя, с прямой спиной наклоняясь вперёд и пытаясь разглядеть коробку.
– Нет, на вечную. – Тоня скривилась, заглядывая через плечо Евы.
Девочки собрались вокруг коробки, которую Ева поставила на стеклянный журнальный столик.
– Может, не надо смотреть, что там. – Астра сцепила пальцы так, что костяшки побелели.
Агнесса вопросительно посмотрела на Еву, та пожала плечами. Агнесса оправила чёрное платье-футляр, подошла к столику, присела и аккуратно, двумя пальцами приподняла пластиковый лист.
– Похоже на цветы. – Тоня, наклонившись сбоку, заглядывала в образовавшуюся щель.
Агнесса откинула лист, под которым оказалось что-то вроде плоского овального букета. Пёстрые красно-синие искусственные цветы в обрамлении непонятной потрёпанной бахромы оплетали проволочный каркас, образуя овалы вокруг грязно-белого эллипса в центре.
– Это ещё что? – Ева скривилась так, будто в коробке лежали гниющие отходы.
Тоня просунула руку под цветы и вытащила заляпанную грязью чёрную ленту с белыми буквами.
– Дорогой Лерочке от… Дальше непонятно. И что это значит? – Лента провисла в руке Тони.
– Это похоронный венок. – Прохрипела Валя, вцепившись в горло так, будто у неё гортань сдавило судорогой. Она даже попыталась отползти на спинку дивана. – Только причём здесь Лерочка? И кто такая эта Лерочка? Может, Лера Вавилонова? – Валя наконец отпустила собственную шею, покрывшуюся розовыми пятнами.
– Похоже, это, и правда, её венок, вон, какой грязный. – Тоня брезгливо оттирала руки влажными салфетками.
Ева, всё это время стоявшая молча, сжала кулаки. Её глаза расширились, дыхание стало шумным и прерывистым. Вдруг, с рёвом, она бросилась на венок, стала бить по нему руками, вырывая искусственные цветы и разбрасывая обрывки ленты и куски проволоки. Воя, она зашвырнула то, что осталось от венка, в угол студии.
– Ненавижу, – прошипела Ева. От напряжённого выдоха колыхнулись растрепавшиеся волосы, упавшие на лицо. Поправив причёску, Ева направилась к выходу, опрокинув по пути столик. Обернувшись, она крикнула: – Возьмите эту дрянь.
