Студентка 3-я: Какой же способ вы нашли?
Электра: Был здесь старик почтенный, слуга давнишний, он когда-то Ореста в детстве спас. Вгляделся старик ему в лицо и мне сказал: «Смотри, вот шрам над бровью. Узнаёшь? За тёлкой вы гонялись, и, свалившись, он бровь себе ссадил». Действительно, такого шрама больше ни у кого я не встречала. То был Орест! Мы тут же обнялись и прослезились, но некогда нам было предаваться воспоминаньям – месть уж нас ждала. С убийцами покончить было нужно. Два трупа – мать с Эгисфом – и конец!
Студентка 3-я: Ты так спокойно об этом говоришь. Но ведь это твоя мать, она тебя любила, девять месяцев носила под сердцем!
Электра: Я отомстить за кровь отца должна! Нет жалости во мне и нет дочерних чувств. Всё растоптала Клитемнестра, всё уничтожила в тот день злосчастный, когда секиру занесла над тем, кого я так любила!
Студентка 3-я: Я так бы не смогла.
Электра: И я себя не знала, пока не совершилось, что свершилось. Вот стали совещаться мы, как быть. Я обещала заманить царицу слухом ложным, будто десять дней назад я родила. Орест с Пиладом выдали себя за чужеземцев, что привезли известие о гибели Ореста в дельфийских играх, на скачках колесниц. Эгисф трусливый по ночам не спал, боялся он возмездия святого, охрана мощная стояла во дворце, мечи и копья. Лишь уловкой пробраться было можно.
Задумалась.
Студентка 3-я: Рассказывай, Электра.
Электра: Пошёл слуга наш старый, что пестовал когда-то и Ореста, докладывать царице, будто я ей внука родила. Десятый день – день жертвы и молитв, и принято родне тогда являться и поздравлять роженицу. В честь нимф Эгисф готовил торжество, шёл к стаду выбрать он тёлку на закланье, туда же и Орест пошли с Пиладом, как будто сведущие в жертвенных гаданиях. Когда же наклонился Эгисф над тушей, чтоб знаки рассмотреть получше, Орест ему всадил тут нож в загривок. И рухнул враг, и заметался, умирая, в муках. Толпа рабов хотела уж напасть на юношей, но брат мой так возвысил голос: «Я не разбойник. Я ваш царь законный, Орест, сын Агамемнона!» И расступились люди, отпрянула толпа, и вышел старец, признал Ореста.
Потом… Потом сложнее стало. Эгисф – чужой, его убить легко, а Клитемнестра – мать. И стал Орест метаться: «Как убивать её, подумай только. Она меня носила на руках, и молоком своим кормила, и нянчила, хранила мой покой… Она же мать моя!»
Студентка 3-я: Я бы не смогла поднять руку на мать.
Электра: Ты не была Электрой. Во мне, наверно, мужества побольше, чем в брате. (
