) Теперь, чтоб поесть, в поздний час обхожу я пустые столы, жалкие крошки на них собирая… (
с гневом) Мой отец тьмой адскою одет, убит своей женою, которая позорно делит ложе с убийцею. (
с сожаленьем) А мой любимый брат так далеко, и нет мне ни защиты, ни помощи. И вечно мне сопутствуют лишь слёзы, да стенанья, да рыданья.
Студентка 3-я (с сочувствием): И у тебя есть дети?
Электра: Что ты! Лишь на словах я замужем – на деле по-прежнему свободна. Я чиста – Кипридою клянусь. Мы ложе с ним не делим: благороден сей муж и сожалеет об участи моей. Я брата годами бесплодно дожидалась, без брачных уз и без детей я чахла. Сколько уж лет без детей изнываю я, нет и супруга любимого, радости сердцу. Мне, как и девушкам всем, хочется счастья в любви и в нежных заботах о близких… (лицо светлеет, становится обычным девичьим, но вскоре вновь суровым)
Но это всё в прошедшем. Я счастлива теперь: Орест вернулся, с Пиладом вместе он приплыл в наш край, чтоб месть свершить над матерью проклятой и Эгисфом подлым. Он знал, что на сестру свою, Электру, положиться может, как на самого себя. То помогли мои молитвы. О сколько раз взывала я к Зевесу: «Боже вышний, за кровь отца позволь принесть сюда меч, мести алчущий! Дай, Зевс, Оресту силы отомстить!» (с ужасом вспоминая прошлое, раскачиваясь) О секиры удар ужасный! Клитемнестра тебя, мой любимый отец, ждала не в цветах, не в нарядах, а с лезвием острым, чтобы в чело поразить и ложе твоё отдать самозванцу. Она тебя убила, руки отсекла и, чтобы смыть живую кровь, пятнавшую секиру, о голову твою, отец, обтёрла! И там, на крови незамытой, мать с любовником осталась, пировала и смеялась!
Закрывает лицо руками.
Студентка 3-я (тяжело вздыхает): Я так тебе сочувствую.
Электра (бодро, радостно): Теперь отец мой отомщён. Сегодня всё свершилось, я даже не смогла переодеться. Увидела двух чужаков, сначала испугалась, но повели они такую речь, что будто бы приехали от брата. Мне было радостно, но больно, что не сам Орест явился. Однако было то проверкой. Узнать Ореста сразу не смогла я: он слишком вырос, изменился, много лет прошло, и он был не вполне уверен уже во мне, ведь слухи доходили о бедственном Электры положенье. Спросил меня Орест, хотя ещё не знала, что это был мой брат: «Терзала ли тебя, царевна, тень убитого отца, терзал ли жребий брата?» – «О да! – вскричала я. – Нет мне людей дороже, чем Агамемнон и Орест! О них все мысли, от них глаза заплаканы всё время». Тогда открылся мне Орест, но сомневалась я. Расстались мы ещё детьми. Тут способ нужен был, чтоб убедиться.
