Бульк!!!
В небольшую лужицу на полу упала капля, порождая многоголосое множащееся эхо, состоящее из одного звука. Роланд со страхом осознал, что слышать он стал только что. Как будто эта маленькая капелька включила звук. В дальнем углу, скрытом густой чёрной тенью, пищали крысы, раздербанивая на части, судя по звукам активной возни, нечто очень вкусное. На мысли о еде, желудок приора отозвался бурной руладой, требуя заполнить образовавшуюся пустоту, живот свёл судорожный спазм, прокатившийся от низа живота к горлу. Роланд повернул голову. Его взгляд зацепился за поднятую вверх руку. Он поглядел выше. Лучше бы он этого не делал. Его руки были прикованы над головой к здоровенному бревну. Приор попробовал натянуть цепь. Нехотя дзенькнули толстые звенья, не оставляя никаких сомнений в том, что высвободиться ему не светит.
– Э-э-э! – горло выдавило хриплый звук.
Захотелось пить. Очень сильно. Роланд пошевелил шершавым языком во рту, силясь собрать хотя бы капельку слюны. Безрезультатно. Он поглядел на лужицу, представляя, с каким бы наслаждением он выхлебал её, если бы мог двигаться.
– Су… суки… – выдохнул он, наконец, первые слова, обессилено свесив голову на грудь.
Ответом ему было лишь молчание. Его привычный собеседник, мучитель и спаситель по совместительству, сейчас отсутствовал. Шли третьи сутки непрерывного кошмара, граничащего с безумием, и только ощущение нереальности происходящего держало истерзанное сознание Роланда у края, за которым находилась чёрная всепоглощающая бездна.
Третьи сутки издевательств над бренным телом, отзывавшимся бесконечной болью при прикосновении раскалённого или остро отточенного железа. С него срезали кожу клочками и полосками, обливали открывшуюся плоть кипятком и кислотой. Дробили в труху кости, торчавшие после этого кровавыми осколками из рук и ног. Охаживали дубинами с длинными шипами, торчащими в разные стороны. Разрывали суставы, растягивая его на дыбе, словно он был хуже зверя. Его плотно обвязывали тряпками, пропитанными гнилостным запахом полуразложившегося мяса, и бросали в воду. Сжигали на медленном огне. Рубили руки и ноги. Внимали внутренности. Пропускали электрический ток, вешали за шею и за ноги, закапывали живым в землю, и даже взрывали.
Всякий раз итог был один. Он умирал. Иногда мучительно медленно. Иногда быстро и безболезненно. И всякий раз, открыв глаза, проклинал невидимого воскресителя за то, что тот не оставив его в покое, возвращал к жизни раз за разом. Чтобы снова, с глумливой усмешкой, затаившейся в уголке рта, превратить в мертвеца.
