– Вот и пригодилась, – приговаривала баба Нюра, любовно накрывая взбитые подушки вышитыми салфеточками.
Солнце едва позолотило горизонт, а баба Нюра уже напела своих фирменных пирожков и присела на стул перевести дух. Посидев минут десять, не выдержала и заковыляла к дороге, щуря на солнце глаза и пытаясь разглядеть, не едет ли кто. Простояв несколько минут, показавшихся старушке целой вечностью, заспешила в спасительную прохладу дома.
Таня вышла из комнаты ближе к восьми, баба Нюра ее не будила, давая «девочке отоспаться в выходные». Девочка сладко потянулась, широко зевнула, потерла глаза:
– Доброе утро, баба Нюра.
– Доброе, доброе, – пробурчала старушка, не сводя глаз с окна: вдруг покажутся долгожданные гости. – Нет, вот ты скажи, не мог, что ли, телеграмму отправить: когда ждать, во сколько?
– Наверное, не догадался, – пожала плечами Таня.
– Он не догадался, а я, значит, должна как на иголках сидеть, – кипятилась баба Нюра.
– Так вы отвлекитесь, займитесь чем-нибудь, – резонно посоветовала Таня, откусывая яблоко.
– Займешься тут, места себе не нахожу, – посетовала старушка, тяжело вздохнув. Таня поняла состояние бабушки и настаивать не стала, тихонько собралась и выскользнула за дверь. – Ты куда? – окликнула ее баба Нюра.
– К Катьке, – Таня неопределенно махнула на прощание рукой, оставив старушку охранять подступы к дому.
Как только дом скрылся из виду, Таня воровато огляделась и повернула в противоположную сторону. Ее охватило такое же волнение, как бабу Нюру: сердце колошматилось, к горлу подступил ком, бросило в пот. Быстро пройдя небольшой участок леса, Таня затаилась в кустах. Вокруг ее дома по-прежнему было тихо, ничто не нарушало его вынужденный покой и, если не знать, что внутри кто-то есть, легко можно было подумать, что дом заброшен. Забор покосился и наполовину врос в землю, доски местами прогнили, дорожка заросла сорной травой, а участок превратился в непроходимую чащу, грязные окна почти не пропускали свет, крыша покрылась мхом. Таня нервно сглотнула и в два прыжка очутилась возле забора. Привычно скрипнула калитка, неохотно пропуская девочку внутрь. «Даже дом мне не рад», – подумала Таня и большим усилием воли подавила подступившие к горлу рыдания. Рванула дверь, в доме, кажется, пахло еще отвратительней. От прогорклого запаха замутило, но девочка бесстрашно шагнула внутрь. Весь стол был завален бутылками, часть валялась на полу. Мать лежала на кровати прямо в одежде, спиной ко входу и громко храпела. Таня немного помялась у входа и медленно затворила за собой дверь: пока мама не «выздоровеет», делать ей там нечего. Девочка шла медленно, словно ноги налились свинцом, добрела до ручья, попила, умылась, вернулась на «свое» место подле упавшей сосны и дала волю слезам, вскоре незаметно уснула.
