– Специально подобранный состав трав, их тут двадцать семь, – продолжал он,– кстати, меня зовут Тимофей Владимирович, – протянул он мне руку и я её охотно пожала, также представившись, а он тем временем, промакнув усы элегантным платочком, начал свой рассказ.
– Пятнадцать лет назад со мной произошёл странный случай. Мы собрали экспедицию, целью которой было изучение влияния последствий радиационного облучения на человека. Были выбраны зоны, попавшие под радиационное облако, и жители которых принудительно не были эвакуированы после той аварии, а потом оставить свои дома не захотели.
Обычно группа формируется из разных возрастов, но тут поехала только «старая гвардия». Радиационный фон там по-прежнему повышенный, и мы решили, что молодым там делать нечего, у них вся жизнь впереди. – Тимофей Владимирович неожиданно совсем по-старикански зачмокал губами, сдвинул брови, опустил взгляд на свои руки и задумчиво стал кивать головой, явно вспоминая что-то и мысленно с этим соглашаясь. Я не прерывала его размышлений. Целиком и полностью поглощённая рассказом я сидела, держа в руке психологическую газету в качестве опознавательного знака – так мы договорились с Викторией.
Тимофей Владимирович рассказывал очень интересно, он также искусно пользовался дополнительной палитрой жестов и мимики, из чего я сделала вывод, что он преподаёт. Иногда он переводил взгляд и смотрел как будто на каких-то мнимых собеседников. Но это мне как раз странным не показалось, потому что подобное встречается достаточно часто, особенно у лекторов, но что-то другое покоя мне всё же не давало. По мере рассказа это ощущение нарастало и вот теперь, когда собеседник склонил голову и посмотрел на руки – я догадалась, в чём причина моего диссонанса.
Тимофей Владимирович выглядел очень колоритно – частый признак, по которому можно сразу отличить мыслителя. Стопроцентное отсутствие волос, которые наверняка когда-то покрывали его голову в районе лобных и теменных долей, компенсировалось их обилием на висках и затылке – в этих местах они были у него длинные – сантиметров пятнадцать-двадцать и торчали ровно назад параллельно земной поверхности, как будто после мытья головы он долго катался на мотоцикле. Пару секунд я думала о природе облысения и почему оно начинается с определённых мест? Может, потому что в этих местах кожа головы более толстая, может, поэтому волосы держатся там до последнего? Но тогда из этого предположения следовало бы, что полные люди менее подвержены облысению… Я не стала дальше развивать эту мысль, инстинктивно поправила волосы, и, убедившись, что шевелюра на месте, вдруг поняла, что вызывало в Тимофее Владимировиче противоречивые чувства.
