Жигалов и Балатон. Последний удар «пантеры» | страница 30

– Спи, внучек, а я ишшо посижу.

Лешка засыпал, ему снились дальние страны с голубыми реками и высокими горами. И не было никого счастливее на свете, чем он. Потом пришла беда. Однажды ночью, уже перед рассветом, волки подняли табун, и кони, подчиняясь тысячелетнему инстинкту, закружились, заметались, потом сбились в одно большое целое, как единый организм – никем не управляемое нечто. И это самое нечто неслось прямо на них:

– Беги, Лешка, беги, впереди канава, в нее прыгай, не успеешь – растопчут!

– А ты, деда?

– Да, беги ж ты! И не смотри на них, на канаву смотри, мне не добежать. Беги, беги! – кричал старый казак. И Лешка бежал, со слезами выкрикивая «Деда, деда!», а навстречу ему, восьмилетнему мальчишке, несся обезумевший табун, сотнями копыт врубаясь в сухую солончаковую землю. Он успел юркнуть в канаву и сжаться в комочек, а над ним пролетали, перепрыгивая канаву и гулко ударяя копытами, десятки лошадей. Лешка скулил по щенячьи, а они все прыгали и прыгали…

Деда Харитона хоронили на следующий день, лошади буквально измочалили его тело, а он – Лешка – сутки ревел, уткнувшись в подушку. Тогда, наверное, кончилось его детство, а в той канаве остался его страх.

Вот и теперь в госпитале он стонал и кричал в бреду, а лошади все прыгали, только теперь каждый удар копытом о землю причинял страшную боль. «Не скачите же, кони! Господи, как же мне больно-то!»

Послышался женский голос:

– Неизвестный. Шесть осколочных ранений, но неглубокие, большая потеря крови, тяжелая контузия, были подозрения на полный паралич, но в последние дни шевелил пальцами и еще нагноение глаз, промываем. Затем мужской голос:

– Борись солдат, борись. Организм молодой, должен восстановиться.

«Вот почему такая темнота, у меня повязка на глазах, – сознание медленно возвращалось к Алексею, – осколочные ранения неглубокие… Когда осколки до меня долетели, они уже через Шурку Балтабоева прошли, они ведь с Буратиной между мной и разрывом снаряда «пантеры» стояли. Своими телами меня закрыли. Поэтому жив остался».

– Боец, вы меня слышите? – спросил уже знакомый голос. Алексей собрался с силами и с трудом произнес:

– Да…

Он не узнал свой голос, как будто говорит не он, а кто-то другой в огромном пустом зале, и тут же прозвучало эхо «да, да, да», причиняя неимоверную боль в голове.

– Как ваша фамилия? Номер вашей части, фамилия командира?

– Сержант Макарычев, девятнадцать сорок седьмой ИПТАП. Командир батареи капитан Кравченко.