А старик Макарычев, как будто мысли его прочитал, в благодарность целый год почти никак себя не проявлял. Участковый видел его издалека несколько раз, даже как-то поздоровались, хотя Жигалов часто заходил в парк в надежде встретить там деда Балатона, но тот радости такой ему не предоставлял, или просто не судьба была встретиться. Когда участковый приходил, того уже не было, и наоборот. «Неужели это победа, и война с Балатоном окончена?» – подумал Жигалов, но добровольная помощница Матвеевна опустила его на грешную землю:
– Туточки он, Иван Егорович, Макарыч-то, выпивает, ага, только он уходит минут за десять до того, как тебе прийти, как чует что ли.
– Вот нечистая сила, – ругнулся Жигалов, – чертовщина какая-то, ладно ничего… Мы и с чертовщиной разберемся, вот сейчас сухой закон вышел, я всех на чистую воду выведу, и Балатона тоже.
А вскоре на стол участкового легла бумага, которая повлияла на ход дальнейших событий. Этой бумагой было заявление от директора Дома пионеров Ларисы Ивановны Вороновой, в котором она излагала, что во время занятий авиамодельного кружка пионеры Сидоров и Сахно выражались нецензурной бранью. И когда она учинила им допрос, они рассказали, что, гуляя по парку, они увидели старика с шахматной доской, вежливо попросили у него шахматы, на что тот ответил: «Повторите за мной эти слова, тогда дам». Дети повторять не стали, но слова запомнили. Далее Лариса Ивановна просила принять меры и оградить детей от пьяного матерщинника. «Вот это уже документ, – подумал Жигалов, – теперь мы по-другому поговорим». Хотя, что делать с этим заявлением, он не знал, несмотря на большой стаж работы. Доказательств, что тот был пьян, нет, да и процедуру опроса детей, даже в присутствии родителей, он представлял себе слабо. «Вот встречаемся мы с детьми и заставляем их произносить нецензурную брань в присутствии родителей и работников милиции… Гмм, так и самому под статью о развращении малолетних загреметь нетрудно», – размышлял Иван Егорович. Поэтому при первой же возможности зашел он к начальнику милиции Гончаруку и изложил все свои опасения, а также честно рассказал о своей давней войне с Балатоном. Гончарук внимательно выслушал:
– Это тот самый Макарычев, который год назад сорвал вручение орденов?
– Так точно, – ответил Жигалов.
Гончарук внимательно перечитывал заявление из Дома пионеров, даже зачем-то посмотрел его на свет, как будто пытаясь найти в нем что-то еще, чего не было на поверхности, поднял трубку:
