По мере выбывания игроков, которых мяч коснулся в любом месте, кроме бедер, нарастал и азарт зрителей, и тревога Ои, ревностно следящей за каждым верным движением Арвиума. Казалось, даже сама застопоренность душного песчаного воздуха замедляла время еще больше.
И вот неразлучные с детства мальчишки, разделенные не несправедливостью наказаний и не собственнической детской ревностью, а измаранным желанием ухватить кусок получше, со всех сторон опасаясь противодействия и неодобрения, одни остались на игровом поле и танцевали смертельную свистопляску забавы ради под взором будущих матерей, которым предполагалось ликовать от преступности неоправданной бойни.
Забив победный мяч прямиком в плечо Галлы, Арвиум издал победоносный рев и рухнул на колени. Затем поднял мяч, испачкав его сочащейся из пальцев кровью. Оя побагровела, не обращая внимание на держащегося за распухающее плечо сына, с отчаянной ненавистью одарившего названного брата очередным свирепым взглядом.
– Выродок, – процедила царица.
Вытерев заостренное от запаха схватки лицо, Арвиум походкой победителя направился к Амине и поклонился ей со всей силой вызова и опасности, исходящей от каждого его предложения. Иранна, должно быть, бывала впечатлена подобной развязностью, а Амина испытала ужас. Не хотелось ей остаться наедине с этим затронутым тлением могущества незнакомым переродком. Ее лизнула тоска по насмешливому Арвиуму ее юности, пусть и слишком полному соком для праведности.
– Побеждает сильнейший. Династии на том и вырождаются, – бросил Арвиум в сторону Ои, будто окончательно снимая ее со счетов.
Он поднял руки вверх и издал победный клич, купаясь в одобрительных возгласах зрителей.
В зеркальной тишине слышно было, как Оя приподнялась на своем кресле. Биение ее сердца на шее видели даже сидящие поодаль. Арвиум бесстыже воззрился на нее. Оя не произнесла ни слова.
Очнувшаяся Амина сбежала вниз и догнала Арвиума в коридоре между ареной и рынком, вцепившись ногтями в его спину.
– Что ты наделал?! Зачем?!
Он с яростью оттолкнул ее исступленность, порвав ей верх рубашки. Она дрожащими пальцами подобрала рваные края ткани, но не отступила. От него пахло потом и влагой. Он рассмеялся, запутанный и лживый образ мужчины, за которым можно укрыться. Рассыпающийся при малейшем к нему прикосновении.
– Почему ты хочешь жениться на мне? – спросила Амина спокойнее, напоровшись на отсутствие ответной горячности. Она знала, что его не проймешь взрывами нрава. – Я для этого не гожусь.
